– Пока ничего особенного. Они первым делом занялись личным обогащением – как-никак машадово отродье. Так что в первом письме с голубем лишь похвальба о том, что азулахарцы забились от страха в щели, словно мыши. Плохо это, Фахтар, не правильно. Они ничего не узнают. И, зная их, думаю, нарвутся они, разъярят местных.

– Мне кажется, они раскидают тех, кто остался там, как котят.

– Надо было послать моих ребят…

– Твои слишком ценны, чтобы посылать их в такую дыру. Лишь благодаря им я чувствую себя в безопасности.

– Фахтар, мы начинаем бояться своего народа. Пора задуматься над этим.

– Гунэр, ты слишком придирчив к себе. Кого ещё сажать на этот трон? Не скажешь? То-то же. Нет того, кто достоин занять его. Династия Сейкшеров прервалась, а искать бастарда – наверняка есть кто-нибудь – у меня нет ни малейшего желания. А наша госпожа так и пропала, не оставив после себя ни наследника, ни завещания. Но, если помнишь, именно меня она просила быть её наместником.

– Помню.

– Так что ты думаешь о разведчиках?

– Думаю, что их кости прибавятся к тем, что уже белеют вокруг города.

– Тьфу, Гунэр. Мне не нравится такое твоё настроение. Но я не собираюсь посылать ещё кого-либо. Если ты прав, и кости машадовых негодяев уже грызут гиены, мы будем знать, что там ещё есть храбрецы, готовые защищать сокровища с оружием в руках. В любом случае, двести сотен пехоты и конницы сомнут их. И чем быстрее мы пошлём туда армию, тем быстрее наладятся дела в Арриго. Послушай этого, – Фахтар ткнул пальцем в побледневшего казначея. – Его слова не просто о количестве золота в наших подвалах. Они о том, что скоро мы потеряем власть. Наша власть не может держаться на пламенных словах, как это получалось у госпожи. Наша власть способна держаться лишь на звонкой монете.

– Я знаю это, Фахтар. Знаешь, я сам хочу пойти в Азулахар. Быть может, всё обойдётся малой кровью.

– Тьфу, опять ты за своё. Нечего церемониться с ними. Пусть дохнут в своём оазисе. Ведь так, Нафаджи?

Бывший третий темежин, слушавший доклад казначея, вздрогнул и резко обернулся к Фахтару.

– Чего я?

– Давно вот ты не читал нам стихи.

– Не будет больше стихов, Фахтар, – Нафаджи сдвинул брови.

– Всё скучаешь о госпоже? Забудь её, да и не тебе было отдано её сердце. Пока ты сидишь тут и меланхолию разводишь, Чарред нашу госпожу…

– Перестань, – Гунэр одёрнул не в меру разошедшегося Фахтара. – Отпусти лучше казначея.

– Иди, любезный, – Фахтар милостиво кивнул тому. – Передай другим, что сегодня мы больше не будем слушать докладов, у нас совет.

Казначей, кланяясь и пятясь, добрался до двери и быстро выскочил в неё, словно находился не в тронном зале дворца, а клетке со львами.

– Жаль, Машада угробили вы, – наместник почему-то засмеялся. – Я бы его в Азулахар послал. А теперь придётся самому туда отправляться.

– Пошли меня, – ещё раз предложил Гунэр.

– Нет уж, лучше здесь оставайся. Толку больше будет. А я с собой Нафаджи возьму. Как считаешь, темежин?

– И что я там не видел, – проворчал тот.

– Поможешь, да и развеешься. А то скоро позеленеешь от тоски.

– Как скажешь.

– Хорошо, тогда скоро отправимся. Сейчас в Фаджуле ещё такое пекло, что можно яичницу без костра жарить.

– Я бы перед этим снова разведку послал, – проговорил Гунэр.

– Да погоди, может, эти вернутся.

– Думаю, не вернутся.

– Да тьфу на тебя.

Фахтар, рассердившись, поднялся и оттолкнул в сторону кресло. Повернувшись к Гунэру и Нафаджи, он, выпучив глаза на побагровевшем лице, потряс пальцем, хотел ещё что-то сказать. Но махнул рукой и вышел из зала.

Гунэр откинулся на спинку и устало закрыл глаза. С каждым днём общение с Фахтаром давалось ему всё тяжелее и тяжелее. Власть сделала из мужественного, достойного уважения воина кровожадного и жестокого тирана. Удивительно, что он позволил им двоим встать рядом с ним у руля власти. Впрочем, ему ли бояться таких политических противников. И он, будучи человеком расчётливым и удачливым, оставил рядом с собой ценных помощников.