– Ты, хочешь рискнуть, не «подсветить» ситуацию? – почти елейным голосом спросил я.

– А знаешь, почему?

Я, качнул головой.Конец формы

– Да потому что никакой ситуации нет. Это же ясно, как божий день!

Я задрал голову, глядя на потолок, на лампы, освещающие кабинет бледным холодным светом, на то, что мне сказать Волгину.

– Откуда уверенность? – понимая всю бессмысленность, продолжения разговора, все же спросил я. – Ты знаешь, наши возможности в последнее время, стали весьма ограниченными. Серьёзных источников информации почти не осталось: эфэсбэшника отозвали, Бортко уволился, на помощь его тестя теперь рассчитывать мы не можем, а сейчас тебе и Волгин не устраивает…

– А толку-то, от того, что эфэсбэшник сидел под крышей? Никакой помощи с Лубянки не было, зря только деньги платил.

– Так уж и никакой…

– Послушай, я никогда не ошибаюсь…

– Ты пугаешь меня. Я думал только Господь Бог, никогда не ошибается.…

– Ну, или почти никогда… – нехотя поправился Адамович. – Все, болтовню заканчивай… – он тряхнул головой. – У меня совещание с бухгалтерией.

Адамович был везучим бизнесменом – это факт, в бизнесе без удачи никуда. К тому же он сочетал в себе, что бывает весьма редко, качества хорошего бизнесмена и отличного руководителя. Сотрудники бизнес-центра его уважали и не побоюсь этого слова любили, чего не всегда можно было сказать про его партнеров и топ-менеджеров. За годы работы с ним, я уяснил простую истину: как лидер, он не приемлет в своем окружении людей с неудобным или непредсказуемым характером. Так же было с возражениями: не то, чтобы он совсем их не терпел, но переносил с трудом. С первого дня знакомства, я вел себя уверенно: без подобострастия, но и без наглости. Возможно, устраивал я его ещё и тем, что подходил под главное требование к окружающим людям – надежности. В итоге мое поведение оказалось выигрышным, и я работаю, уже втором, построенном им, бизнес-центре; при том, что Адамович, часто меняет топ-менеджмент. Возможно, проблема Ильича заключалась в его психотипе, – интуиция Габена, находится в слабых функциях и доверять этой функции, следовало с большой осторожностью. При этом все Западные типы, соционические Габены и Наполеоны, всегда уверены в собственной неуязвимости и исключительности, зачастую, собственные ощущения, для них важнее рациональных оснований. Один из них, не так давно, развалил СССР, несвоевременно затеяв перестройку. Таким же уверенным в себе, был и Адамович.

Наш разговор прошел по классике: любое отрицание его утверждений вызывало агрессию. Разве я этого не знал? Знал конечно, но, с задачей не справился. Ну и что мне теперь делать? Остается ждать, чтобы повторить попытку в ближайшее время; при этом надо спешить, ведь неизвестно, сколько его осталось.

Сегодня, любые аргументы бесполезны. Когда дело касается денег, или, возможности сэкономить («сэкономил, значит заработал» – одна из любимых присказок Ильича), доводы логики, перестают быть значимыми, и вызывают одно раздражение. Права, истинно права была Наташа, предупреждала ведь…

А еще, беспокоила мысль, почему он так уверен, что договорился, с неадекватной женой. Кстати, а не могла ли она, что-либо слить ментам? У нее-то, компромата, должно быть предостаточно.

– Как скажешь, – я решил закругляться, и сосредоточился на единственной вещи. Держать лицо.

Аккуратно сложил в папку, брошенные на стол, листы бумаги, встал, пробормотав: «пропущу через шредер», и не глядя на шефа, пошел на выход.

– Подожди.

Я обернулся.

– Чем завтра делаешь? – в его голосе неожиданно прорезались, отсутствующие до этого, нотки добродушия.