Однажды на пустыре за стенами Несса разбили яркие шатры бродячие факиры. Отец позволил тётушкам сводить меня посмотреть их выступления. Сколько разнообразных чудесных действий увидела я тогда! Человек глотал и выдыхал пламя. Старик заунывными звуками дудки вызывал из корзины змею и заставлял её танцевать, поднявшись на хвост. Люди, называющие себя братьями, становились друг другу на плечи, выстраивали из тел своих башню, и мальчик безбоязненно прыгал вниз с этой высоты. Плясунья с веерами легко прыгала по верёвке, натянутой между столбами. И много чего там ещё было: и дрессированная обезьянка, и ловкие жонглёры – но мне запомнилась девушка с небольшим обручем.

В обтягивающей её тонкое тело одежде она под удивлённые возгласы зрителей разнообразными способами проскальзывала в отверстие, куда не всякий человек голову просунет. Очень интересно мне было понять, как она это делает. Понятно же, что необходимо как-то по-особому вывернуть плечо, задержать дыхание или переплести ноги и руки.

Дома утащила у тётушек старые круглые пяльцы размером почти как тот обруч и с первой попытки застряла в них так, что тётю Фалак пришлось отпаивать успокаивающим отваром после того, как меня освободили. Но непоколебимое упрямство и настойчивость заставляли меня снова и снова пробовать проскользнуть сквозь обруч.

Тётушки уже привыкли вытаскивать меня из добровольного капкана и перестали взывать к Всесущему, в очередной раз ремонтируя бывшее приспособление для вышивания. И однажды у меня получилось! Правда, подозрение появилось, что диаметр обруча немного увеличился после последней починки. Но тётушки готовы были целовать землю, клянясь, что ничего в пяльцах не меняли.

Вспомнив тётушек, грустно улыбнулась. Как они пережили моё исчезновение? Об отце старалась и вовсе не думать – страшно так, что сердце останавливается.

С усилием заставляю себя мысленно переключиться на что-то другое. Страшно… ведь было в тех шатрах нечто страшное. Что? Почему забылось? Медленно, словно из плотного тумана, выплывал размытый временем образ странной старухи. Худая, тёмная, в бороздках глубоких морщин, словно высушенная на беспощадном солнце ветка. Шелестя множеством разноцветных юбок, позвякивая невероятным количеством браслетов на руках и щиколотках и поправляя седые космы, выбившиеся из-под пёстрого платка, она смотрела на меня незрячими белёсыми бельмами. Как могла я забыть её?

Мы проходили мимо шатра с отброшенным пологом, откуда потянуло ароматным дымком. Словно пойманная арканом, последовала я за тонкой душистой струйкой, забыв обо всем: о тётушках, о шумной толпе, о собственной безопасности. Шаг, ещё шаг – и цепкие узловатые пальцы на моём запястье.

– Прилетела, голубка? Заходи, гостьей будь.

Упал за спиной полог, отсекая шум и суету. Остался только голос слепой старухи, звенящие в такт её словам браслеты и непонятные слова.

– Не получилось задуманное? Не печалься. Твоё тебя не отпустит. Сговоренная, да не отданная, подарок непринятый, дважды украденная. Первый раз судьбу изменит, но не страшись – обойдётся. Второй раз… – старуха замолчала, слепые глаза прищурила, словно всматривалась во что-то плохо различимое, – во второй раз, как сама решишь, так и будет. Всё в жизни человек сам выбирает: путь, жизнь или смерть, рабство или волю, тёмного или светлого…

– Привал! Ночёвка скоро! – кричал скакавший вдоль каравана охранник, предупреждая об остановке.

Зычный вопль, прозвучавший рядом, разогнал морок памяти, оставляя осадок тревоги от неуместных воспоминаний и неудовлетворённое любопытство.