– Мама была очень хрупкой. Она едва доставала тебе до плеча. Пальчики у неё были такие тоненькие… – от воспоминаний о маме у меня защипало в носу, и слёзы были готовы вот-вот хлынуть из глаз, но, сообразив, что я еще не полностью ответила на вопрос, вспомнила тётушек. – Твои сёстры другие. У них много здесь и здесь, – я руками показала на верхнюю и нижнюю часть тела, – но они тоже ростом ниже тебя и руки у них маленькие. А ещё они слабые. Ни тётя Гарам, ни тётя Фалак не могут поднять меня так, как это делаешь ты.

– Ты очень наблюдательна, моя птичка, – похвалил отец. – Надеюсь, понимаешь, что разные не только насекомые, животные и птицы. Люди тоже разные. Может быть, занимаясь долго и упорно ты станешь сильной, но твоя фигура утратит легкость и женственность. Из изящной стрекозы ты превратишься в грубого жука.

– Что же мне делать? – растерянно спросила я.

– Далеко не всегда в танце нужна сила. Скорость, гибкость, выносливость и подвижность – вот в чём отличие мастера. Подумай об этом. Завтра посоветую почтенному Кудрату, чтобы в твоих тренировках он уделил этому внимание, – сказал, легко поднимаясь с бревна отец, и, заметив с каким трудом я сползаю на землю, склонил голову к плечу и хитро прищурился. – Конечно же, если ты захочешь продолжить занятия.

– Захочу!

Было мне тогда чуть больше шести лет. Часто не хватало сил, но всегда доставало желания. Тётушки, растирая после купания моё худенькое тельце маслами, причитали над каждым синяком и царапиной. И время от времени, набравшись мужества, шли в комнату отца, призывая прекратить это безумство. В течение пяти лет каждое утро, прежде чем выйти из дома, я слышала один и тот же вопрос:

– Не передумала?

– Нет! – неизменно отвечала я, пока не наступил тот день…

Утром, взглянув на мою простынь, тётушки вскинули руки к небу, славя Всесущего. Мне не хотелось вникать в причину их радости – чувствовала себя отвратительно. Подумав о том, что, наверное, не стоило вчера, встав на мыски, так долго балансировать на раскачивающемся бревне, привязанным за края верёвками над ямой с водой, я поплелась в купальню.

– Почтенный брат, услышь радостную весть! – кричала из моей комнаты тётя Гарам. – Девочка стала девушкой, и скоро в дверь твоего дома начнут стучать женихи.

А тетя Фалак суетилась с одеждой, которую я раньше не носила, на ходу объясняя, как надеть и что с этим делать.

Изучению физиологии человека в обучении танцоров с каскарой внимания уделяли не меньше, чем тренировкам. Мышцы, кровеносные сосуды, узлы нервной системы, как они работают и как связаны между собой – всё это необходимо знать для того, чтобы поразить противника без лишних усилий. Одним уколом.

Но почтенный лекарь Марзук, обучающий нас этому, говорил только о мужском теле. Тётушки тоже отчего-то не подготовили меня к событию, изменившему мою жизнь. Мне было очень плохо. И физически, и душевно. Непонятно от чего болел живот и кружилась голова. Ещё эти намотанные вокруг бёдер тряпки, сковывающие движения. Отец, когда я, привычно преодолев сопротивление его сестёр, подошла к двери, готовясь к выходу из дома, впервые не задал ритуальный вопрос, а, покачав головой, сказал:

– Всё, Ланат, игра закончилась. Ты стала девушкой. Теперь у тебя начнётся другая жизнь.

И ушёл. Ушёл без меня! Со слезами убежала я тогда в свою комнату, обиженная на весь мир, не желая никого видеть и слышать. Я ничего не понимала. За что? Чем я хуже мальчишек, с которыми училась? Я быстрее всех могу ответить сколько в мархала* парсангов и без ошибок перечислить все признаки близкой воды в степи. Знаю наперечёт основные лечебные травы и способы приготовления настоек, затворяющих кровь. Я помню всё, чему учат танцоров. Потому что мастер – это не только умение виртуозно владеть каскарой, не только умение сплести узор своего индивидуального танца, но и обширные знания во многих и многих областях жизни.