Догадливая Фефа мигом уложила Машу спать, собрала ужин и понесла его в комнату Анны.

– Ну зачем, Фефа, – простонала та, когда перед ней возник поднос с вкусно пахнущей снедью.

– Затем, – коротко ответила няня, ставя поднос на кровать.

– У меня сил нет есть.

– И не будет, пока не поешь.

С трудом Анна впихнула в себя пару ложек каши и взмолилась:

– Не заставляй, ладно? Не лезет в горло.

Но пытаться отделаться от Фефы было пустой тратой времени.

– Не уйду, пока не расскажешь, что за кручина тебя гложет.

– Сегодня убили Макара Бездельного, – сдалась Анна.

Ахнув, Фефа закрыла рот рукой.

– Теперь не знаю, как сказать Саше.

Фефа начала что-то говорить, но замолчала и прислушалась.

– Никак в дверь стучат. Пойду открою.

На пороге стояла Саша.

– Здравствуйте, вы не знаете, где Макар? Мне кажется, с ним что-то случилось.

Фефа посторонилась, пропуская ее в дом.

В ту ночь они не спали совсем. Ревели, обняв друг друга и стараясь рыдать не слишком громко, чтобы не разбудить Машу.

Следующий допрос Юрия Горовица снова не дал значительных результатов. Признаваться в ограблении сберкассы Щелкун не собирался, причем выкручивался довольно ловко.

– Да понятно, чего он упирается, – горячился Лазута. – Они двоих убили. Зачем ему вешать на себя новые убийства?

– Какая ему разница, одно или два. Он зарезал милиционера. Это все перекрывает, – не соглашалась с ним Анна. – Нет, убийства ни при чем.

Она по-прежнему была уверена, что в поведении Горовица кроется какая-то загадка, и пыталась ее разгадать.

Для начала она снова отправила двух сержантов опрашивать жителей близлежащих домов. Чтобы расколоть Щелкуна, надо припереть его доказательствами участия в ограблении кассы. А значит, нужны новые свидетельства.

Вечером она присоединилась к обходу.

На календаре уже мелькал июнь, а погода стояла такая, словно и маем еще не пахло. Обычное дело для Ленинграда. Втянув голову в плечи и кутаясь в тужурку, Анна шагала вдоль трепещущей под дождем Невы и думала о том, что Саше стало бы легче, будь у нее ребенок от Макара. Если бы не Маша, тоска по Егеру была бы невыносимой. Вроде нельзя сравнивать, но ведь ей тоже ничего не известно о Каме. За прошедшие с их последней встречи пять лет он не обозначился ни разу. Ни единой весточки не передал, так что она, возможно, мечтает о том, кого уже нет в живых. Саша, Саша… Любящая невеста, которая так и не стала женой.

Один из милиционеров ждал ее под козырьком парадного.

– Парадное, – хмыкнула Анна, глядя на неказистую кривую дверь, ведущую в дом.

Уже давно все парадные стояли заколоченными, но хотя язык не поворачивался назвать черный ход этим гордым словом, ленинградцы привыкать к новому названию «подъезд» не собирались. А все потому, что оно, по их мнению, было словечком московским, а потому – плебейским и их города недостойным.

– Здравия желаю, – козырнул он и с ходу доложил: – Кажется, есть. Только без вас ее не расколоть.

– Кто такая?

– Дамочка одна. Спрашиваю ее, вижу – мнется. Говорит, мол, ничего не знаю, ничего не видела. Но я-то чую, что врет. Попрощался, а сам к соседям. Завел разговор, то да се. Ну одна и сказала, что вроде примерно в нужное нам время дверь у этой дамочки открывалась. Замок у них скрипучий, слышно. А соседка эта рано просыпается. Поэтому слышала, как в квартиру кто-то зашел.

– Точно зашел, а не вышел?

– Клянется, что да. Сначала ключ проскрипел, а потом дверь хлопнула.

– Раз ключ, значит, не чужой. Наверное, хозяйка откуда-то возвращалась.

– Так в том все и дело! В это время все на работу идут, а она возвращалась. Конечно, ничего преступного нет, но почему тогда сказала, что всю ночь дома была и никуда не выходила?