Сделанные им настенные рисунки наводили Шона на непривычные мысли. Ему стало казаться, что они как-то связаны с протяжным звуком и голосами, которые он слышит во сне, и теми странными словами, которые однажды всплыли у него в голове и никак не могут забыться. Он пытался произносить их вслух, созерцая свои начертания, и результат его обрадовал. В нем самом словно образовалась прежде ему не ведомая глубина. Пожалуй, впервые в жизни парень почувствовал, что он не придаток жилой ячейки, а человек.

Впрочем, удовлетворение было неполным и сохранялось в душе недолго. Сразу стали множиться вопросы: какой именно человек и что это вообще значит – быть человеком? Все, что Шон знал о себе, заключалось в его имени. Это все равно что номер ячейки, который, кстати, не был ему известен. А что стоит за этим именем? Аватарки нейросетей в Инкубаторе не слишком затрудняли себя ответами на такие вопросы, даже если кто-то из воспитанников их задавал. Предполагалось, что, когда пользователь подрастет, он сам отыщет ответы в Метавселенной.

А может, попробовать? Шон посмотрел на выпуклую крышку саркофага нейрокапсулы. Все эти бесконечные, одинаково унылые дни, которые он провел в своей жилой ячейке с момента выпуска из Инкубатора, парень избегал виртуальной реальности, опасаясь потерять себя в иллюзорных мирах. Однако ведь и терять-то пока нечего! Для начала неплохо бы себя найти. В конце концов, аватарки нейросетей учили их тому, что в Метавселенной можно не только развлекаться, но и получать знания.

Прежний Шон не счел бы это соображение серьезным аргументом. Он не отдавал себе отчета в том, что боится не столько соблазна яркой иллюзии, сколько перемен как таковых. А если его страшит экскурсия в Метавселенную, которая в любом случае будет кратковременной, ведь нейрокапсула, установленная в его ячейке, не настолько высокого класса, чтобы поддерживать жизнедеятельность пользователя дольше, чем пока тот проголодается, то как он сможет однажды покинуть свое пожизненное заточение?

Заручившись благословением знаков, начертанных на стене, и повторив про себя «ин ша Аллах», Шон разблокировал саркофаг. Зазвучала приятная для слуха мелодия, внутренняя обшивка нейрокапсулы озарилась теплым розоватым светом, как бы предлагая человеку лечь внутрь. Парень поставил ногу на специальную подножку, присел на край, вздохнул и решительно лег навзничь, сначала спиной, а потом и подтянув ноги. Едва он устроился на губчатой подкладке, как крышка саркофага автоматически затворилась.

Контактная маска прилегла к лицу. Внутреннее освещение медленно погасло, но свет для пользователя не померк. Только теперь он сиял не снаружи, а внутри сознания Шона. Ощущение собственного тела постепенно оставило его. Он словно бестелесный дух парил в пустоте, в которой не было ничего, кроме света. Свет не был монотонным и состоял из нескольких слоев – от нежно-розового до фиолетового. Если бы Шон когда-нибудь побывал в горах, он мог бы узнать эту игру красок – так выглядит рассвет в высокогорье.

– Добро пожаловать, Шон! – произнес вкрадчивый женский голос. – Мы давно ждем тебя.

– Кто это – вы? – неприветливо поинтересовался тот.

– Мы – все многомиллиардное сообщество пользователей Метавселенной. Почему же тебя не было так долго?

– Я был занят! – выкрикнул бесплотный, но не безмолвный Шон.

– Хорошо, – кротко согласился женский голос. – Теперь сможешь отдохнуть. Скажи нам, кем бы ты пожелал стать? Воином, правителем, путешественником… соблазнителем женщин?

– Прежде всего я хочу стать собой.

– Обитателем индивидуальной жилой ячейки номер сорок тысяч двадцать один? – в голосе незримой собеседницы появились иронические нотки. – Для этого не нужна Метавселенная. Вернись – и снова будешь жить от завтрака до обеда, от обеда до ужина, от ужина до отбоя. Лежать ночью без сна, пытаясь понять, что ты за человек и какое место занимаешь в обществе…