Утро наступило внезапно. Серое, плотное, безветренное.

Джек не стал завтракать. Плеснул в потрескавшуюся кружку дешёвый растворимый кофе, отпил – как лекарство, от которого ждёшь не вкуса, а эффекта, – и вышел.

Воздух, густой как кисель, накатывал волнами зноя, но Джек этого не чувствовал. Всё его внимание, всё его существо было направлено на одно: дойти до площади.

Лиза уже была там.

Она стояла у старого фонаря, в тени, тонкая, сосредоточенная, словно нарисованная углём на выцветшем небе. Камера свисала у неё с плеча, но взгляд был направлен прямо на Дверь – пристально, неотрывно, будто она пыталась заглянуть сквозь поблёскивающий в утреннем свете метал, узоры на поверхности которого сплетались в рябящую в глазах мозаику: спирали, руноподобные символы, линии, напоминающие контуры неизвестных карт. Стоило отвести от них взгляд и казалось, что они движутся.

– Ты снова здесь, – сказала Лиза, не поворачивая головы.

– Я не мог иначе, – Джек подошёл к Двери и провёл рукой по её поверхности – осторожно, почти интимно. Металл был холодным, как лёд, с еле ощутимой вибрацией под пальцами. Будто в её недрах работал неведомый механизм.

– Я думаю о ней всё время. Даже во сне. Будто она срослась со мной.

Лиза тоже подошла к Двери повернула голову к Джеку. В её глазах была тревога – тёмная, как морская глубина, – но и решимость. Та, что толкает людей плыть на край света, забегать в горящие здания и выходить за грань известного.

– Мне кажется, мы стоим на пороге чего-то великого, – сказала она. – Не просто открытия, не просто сенсации. Это – граница. И если мы её пересечём… назад пути не будет.

Она говорила тихо, почти шёпотом, словно боялась, что Дверь услышит.

– Может быть, – ответил Джек, вглядываясь в ускользающие от разума узоры. – Но если за ней что-то есть… если это не просто артефакт, а вход в другой мир – мы должны быть первыми. Мы должны знать.

Они замолчали. Над площадью пролетел ветер, тёплый и сухой, как дыхание раскалённой печи. Дверь отозвалась низким звуком. Даже не звуком – вибрацией в костях, как аккорд органа, гудящий на грани слышимости.

– Мы должны подготовиться, – сказала Лиза. – Я хочу войти… но не без плана. Мы не знаем, что нас ждёт.

– Мы соберём команду, – кивнул Джек. – Людей, которым можно доверять. Готовых ко всему. И вернёмся. Обязательно.

Он посмотрел на неё, впервые по-настоящему. Не как на коллегу, не как на журналистку, а как на спутницу, с которой можно идти хоть за край мира. И увидел в её глазах отражение того же огня, что жил в нём.

А Дверь… молча ждала. Но в этом молчании слышалось ожидание. Будто она знала, что её скоро откроют.

И, может быть, именно этого она и хотела.

***

На следующее утро Джек и Лиза отнесли в редакцию местной газеты короткое, но будоражащее воображение объявление:

«Требуются добровольцы для участия в исследовательской экспедиции. Цель – изучение недавно появившейся аномалии. Ищем специалистов, готовых к неизвестности. Храбрость, рассудительность и командный дух обязательны».

Объявление, к их немалому удивлению, произвело не меньший эффект, чем выстрел в тишине. И отклик оказался мгновенным.

С самого утра в небольшое кафе в двух кварталах от затаившей дыхание площади, потянулся людской поток. Здание с облупленной вывеской, пахнущее корицей и жареным сыром, ещё вчера было местом разговоров о погоде, урожае и налогах. Теперь же оно стало вратами в мир решимости, храбрости и надежды.

Люди приходили парами и поодиночке. Садились, озирались, словно потеряли свою тень, вытаскивали из сумок, рюкзаков, карманов помятую страницу с объявлением. Некоторые держались спокойно, другие не могли скрыть дрожи в голосе или напряжённого блеска в глазах. Молодые и старые, уверенные и потерянные – они приходили, чтобы сказать: я готов.