– Странно, какое она имеет теперь отношение к тому, когда я прихожу?

– Ой, вот только не начинай, – Оля закатила глаза, едва не свалившись со стула, желая показать, как ее все это достало.

– Я кончил, можешь откатываться назад.

– Ага, а она никак не могла успокоиться. Совсем не изменилась. Знаешь, она хочет, чтобы я с ней поехала в Турцию через три недели, у нее как раз отпуск. Только мы вдвоем, понимаешь?

– Не-а, – он встал и положил себе вторую тарелку все с горкой, дома все было лучше, кроме одиночества. Он застыл над тарелкой, в очередной раз проворачивая заржавевший механизм самокопания, не желавший разбираться, почему он живет на работе. «Бескомпенсационная защитная реакция», так называл его толстокожесть коллега Тимур уже Каримович, как время летит, транквилизировавшийся шутерами и жуткими бродилками вместе с женой, работавшей в диспансере при больнице.– Папа, она поедет одна, то есть со мной. Вот только не говори, что ты ничего не понял! – возмутилась Оля и захрустела латуком.

– Я все понял, и мне на все плевать, – Максим Сергеевич вылил все из чайника, спать хотелось адски, аж челюсть ломило от еле сдерживаемой зевоты.

– Какие вы, – она запнулась, помотав головой, – ладно, не важно. Я думаю отказаться, а то мы там подеремся.

– Зря, я с тобой в этом году никуда не смогу поехать раньше зимы. А на море стоит съездить, мне как раз премию перевели.

– Она сама все оплатит. Я думала выставить ей это требование, но она сама предложила. Представляешь, мама меня спрашивала, что я думаю, – Оля округлила глаза, и они стали чуть зеленоватыми, сохраняя темно-карий цвет. Или ему так показалось, как всегда казалось, что глаза Риты чернеют.

– Что-то происходит, – резюмировал он, быстро все съев.

– Вот и я о чем. Мне тут бабушка сказала, что она давно с ней живет, но это секрет.

– Как давно?

– Да почти сразу, как ушла от нас. Только я тебе этого не говорила.

– А я этого и не слышал, – подмигнул он.

– Гы-гы-гы! – захихикала дочь, набив полный рот салата. – Завари еще чай, я пирожные купила.

– В честь чего? – он принялся за чай, вскоре заревел измельчитель, уничтожая в пыль отработавшие листья чая.

– Как это чего? Ты домой пришел, наконец-то! Пап, я тут курсы нашла, ну, репетитора. Я поспрашивала у наших училок, короче вроде нормальный, но стоит дорого.

– Хорошо, потянем, не переживай. Машины больше нет, так что тратить больше не на что, – плечи напряглись, он вновь укорил себя за то, что совсем не занимается ее учебой. Хорошо, что Оля разумная и знает что хочет, а не плывет по течению или от пинка к пинку родителей.

– Я маме сказала, она оплатит половину, то есть за английский, а ты по русскому, по программированию я сама справлюсь, а по математике в школе натаскивают.

– Я не против. Я рад, что мама хочет участвовать.

– Только она просила тебе не говорить. Какие-то глупые игры, да?

– Так взрослые и не очень умные.

– Да, я помню. Ты мне это с раннего детства говорил. Пап, можешь мне обещать, что сделаешь?

– Смотря что.

– Нет, не пойдет. Просто обещай и все. Ну, пап, пожалуйста.

– Ладно, но это нечестно.

– Знаю, но честность еще никого не сделала счастливым – твои слова.

– Не мои, кто-то из писателей сказал.

– Для меня это твои слова. Помнишь, я записывала в тетрадку твои афоризмы? Так вот я ее недавно перечитала.

– Мне не показывай, а то со стыда сгорю, – он поставил чайник на стол и достал из холодильника пирожные. – Мало купила, только мне.

– Но-но! – Оля угрожающе замахнулась вилкой.

«У меня был второй сеанс психотерапии. По-моему, все зря, я основное время молчу, не могу сформулировать мысль. А он ждет, вопросы задает, а мне хочется, чтобы он заткнулся!