Смотря на пустынную улицу, она пила, чувствуя, как алкоголь растекается горячими струйками по сосудам. С каждым глотком становилось все жарче, и к концу высокого бокала она обнаружила себя в одних трусах на обозрении всему району, хорошо, что свет не включила, а куда она бросила пижаму? А, на кровать. Это хорошо, а то в прошлый раз зашвырнула в окно.

День прошел как обычно. Лена успела вздремнуть на работе, работала она быстрее многих, но быстро уставала от скуки. Начальник знал это, и не будил во время обеда, давая ей поспать два-три часа в оранжерее на диване. Каждый раз Лена просыпалась под пледом, кто-то заботился о ней, и ей это нравилось. Романов на работе она заводить не собиралась, дело было даже не в принципах, она не была готова к отношениям. Ей больше нравилось искать партнеров в Тиндере, хотя и это превратилось в серую рутину.

Вечером она долго читала детскую книжку, которую купила сыну. Хорошо, что он живет с папой, с ней ему было бы очень плохо. Ее не коробило то, что сын зовет другую женщину мамой, а она любимая тетя Лена. Егор нашел себе прекрасную жену, Лена знала о себе достаточно, чтобы не переживать по этому поводу. Скоро новый курс терапии, в этот раз она оплатит все сама, хватит висеть на шее у родителей и занимать у Егора.

Ночью ее разбудил стук. Сначала стучали сверху, потом снизу, а через секунду яростно забарабанили в дверь, истошно выдавливая дикие вопли. Лена бесшумно слезла с кровати и на цыпочках дошла до двери. Взглянув на себя в большое зеркало, она увидела сильно исхудавшую женщину с взлохмаченными короткими волосами. «Надо постричься», – решила она, потрогав волосы, спускавшиеся ниже ушей. Больше никто не стучал, за дверью никого не было. Подождав немного у глазка, Лена пошла спать. Опять три ночи, но в этот раз она уснула, пытаясь вспомнить, когда начались эти стуки. Вроде еще лежал снег или нет, она ничего не могла вспомнить.

Следующей ночью стук повторился. Стучали так, что она перестала слышать свой голос, а кричала она громко. Дверь били ногами и руками, но, когда она решалась взглянуть в глазок, стук обрывался, а в лифтовом холле никого не было.

На пятую ночь стука Лена решилась и открыла дверь. Этаж был пуст. В квартирах слева и справа никого, соседи уехали на лето за город, а безумная старушка, видевшая еще Сталина на параде, спала мертвецким сном. Лена прошлась по лестнице вниз и вверх, но ничего не услышала, и ей все время казалось, что она делала так уже очень много раз. Спать было невозможно, а читать больше не хотелось. Как ни весела была книжка, как ни любила она яркие картинки с озорными детьми, книжка жгла руки. Лену трясло, не то от страха, не то от гнева.

На работе все валилось из рук. Она не могла оформить ни одной статьи, все расползалось, а макеты стали серыми и плоскими. Она сама попросилась в отпуск, и ей его дали без лишних вопросов. Начальник сказал, что пусть отдыхает, если что, потом отработает. Лучше всего Лена работала зимой и весной, а до ноября жила в депрессии. Лето, солнце, птички и смех убивали ее своей жизненностью, хотелось холода, чтобы стало темнее, чтобы она сама могла разглядеть тот свет, что еле-еле пробивался из нее.

Стук продолжился. Его стало больше, и Лена почти совсем перестала спать. Стучали даже днем, ломились в дверь так, что она вызывала полицию. Приезжал наряд два раза и больше не приезжал. Никто ничего не находил, даже дверь не была испачкана, а ведь она слышала, что ее пинают.

Егор рано вернулся домой и готовил ужин. Маша заберет детей из садика, а на следующей неделе они поедут в Турцию на три недели. Ему удалось выбить себе этот отпуск, Маша, наконец, долго не ворчала на него. Как она была в этом похожа на Лену, и почему он стал чаще вспоминать о бывшей жене? Нет, он о ней никогда не забывал. Ваня был похож на маму, особенно желанием и умением рисовать, но в остальном пошел в него, чему очень радовалась бывшая теща. Она первая после третьего срыва Лены, когда ее два месяца держали в лечебнице, заставила их развестись, а внука отдала папе. Это было очень тяжело для всех, особенно для двухлетнего Вани. И для Лены, она, правда, это все время скрывает.