В самый холодный день, когда мела жуткая метель за окном, в комнату девочек вошли злые воспитатели. Они приказали Лизе собираться, дав не больше получаса. Потом ее повели по длинному коридору, она еще не была здесь. Лиза не понимала, что она такое сделала, дети рассказывали, что за этим коридором начинается тюрьма для детей. Лиза молчала, не поддавалась на тычки и злобное шипение.

Ее вывели на улицу. В пурге она не сразу заметила большую белую машину, возле которой стоял Андрей в черном пальто и мальчишка в ярко-оранжевом комбинезоне. Мальчик побежал к Лизе, радостно крича. Лиза упала на колени и обняла его, прижимая к себе. Динар что-то кричал, смеялся, но Лиза ничего не слышала и не могла понять, она рыдала, захлебываясь от радости, выпуская наружу скопившуюся обиду и злость, выдавливая из себя гной ненависти.

– Олег не мог быстрее. Ты его прости, это всегда долго, – сказал Андрей, встав рядом с ней на колени.

– Опять на праздник? – с радостью и тоской спросила Лиза.

– Нет, домой, – улыбнулся Андрей и добавил шепотом, быстро взглянув на перекошенные лица воспитателей. – Этой дуры там больше нет, не бойся.

Лиза кивнула, что поняла, но она ничего не поняла. Она была счастлива, и даже колючий снег был сейчас самым милым и добрым. Ветер пел ей веселую песню, подгоняя, чтобы она не теряла времени, счастье не терпит промедления.

– Максим Сергеевич, вы заняты? – молодая врач осторожно вошла в кабинет, бесшумно прикрыв за собой дверь. Подслушать их никто бы не смог, но девушка с первых дней усвоила правила, что и у стен нет-нет, да вырастают уши.

– Отчетность, – с отвращением ответил Максим Сергеевич, не отрывая взгляда от экрана. Больные поели, кого положено укололи, остальные отдыхают. Есть несколько часов, чтобы возненавидеть человечество, верящее только документам и формулярам.

– Присаживайтесь, мне еще несколько минут надо пострадать.

Девушка хихикнула и села напротив, подперев голову руками, локтями придавливая журналы инструктажей. Она смотрела на него и улыбалась, следя за напряженным лицом. Если бы в кабинет вдруг вошла Альбина, она бы без подсказки решила, что они любовники. И, как всегда, ошиблась. Жена не раз пыталась уличить мужа в связях с медсестрами, ординаторами или пациентами, пока в один из скандалов в больнице ей не вправила мозги Марина Игоревна. Альбина успокоилась, прекратив ревновать мужа, но затаила обиду, что он оказался таким верным и правильным.

На самом деле Максим Сергеевич и Евгения Николаевна, которую он всегда называл по имени отчеству, не опускаясь до Женя или Женечка, любил свою подчиненную, как и всех остальных, но ее особенно. Девушка была замужем, Максим Сергеевич очень нравился ей и как мужчина, но дальше искренней дружбы и, пожалуй, братской любви, они не хотели двигаться. Да и сил на это не было, работа отнимала все, и часто хотелось просто попить кофе или чай, посидеть рядом и помолчать, понимая все без слов, чувствуя плечо друг друга. Максим Сергеевич умел дружить с женщинами, и они отвечали ему взаимностью, иногда обижаясь, что он не сделал шаг вперед, не завоевал или хотя бы очаровал, можно и без продолжения: приятная и ничего не значащая игра зависимых людей.

– Ты зря улыбаешься. Скоро сама будешь сидеть и заполнять отчеты, – он посмотрел в умные голубые глаза и улыбнулся в ответ. – Тогда уже я буду сидеть напротив и списывать твой список патологий.

– Я не против, – она погладила его пальцы. – Мне кажется что вы, Максим Сергеевич, слишком много на себя взяли. Мы все это видим и хотим помочь.