– Маргарита Евгеньевна, успокойтесь, – он сел на корточки рядом с женщиной, слегка коснувшись простыни. Она дернулась и, приоткрыв угол простыни, посмотрела на него. – Хорошо, Рита. Так лучше? У нас выздоравливающих принято называть по имени отчеству, но ради вас. А, опять не угадал. Хорошо, ради тебя я пойду на нарушение нашего строгого регламента.

Рита приоткрыла простынь и дернулась лицом, пытаясь улыбнуться. Она увидела камеру, накрытую наволочкой, и страшно закричала, став биться головой об стену.

Он оттащил ее от стены с большим трудом. Рита кричала, извергая из себя холодящий кровь низкий утробный звук, словно огромного зверя убивают, режут на части и жрут одновременно.

– Надя, освободи кладовую. Немедленно, попроси Марину! – Приказал он, с трудом удерживая бьющуюся женщину. Сейчас она была почти сильнее его, а Миша, как назло, был на выезде. Получив от нее по лицу кулаком, Максим Сергеевич перестал церемониться и сильно сжал ее, так что хрустнули кости, а женщина закричала от боли, но успокоилась, резко обмякнув в его руках. Она провалилась в обморок и обмочилась. Не злость или брезгливость перед человеческой слабостью овладели им, а жалость. Она слишком слаба, чтобы справиться самой с этим кошмаром, что поселился внутри нее. Поднимаясь и беря ее на руки, он вдруг понял, что постарел. Раньше эта нагрузка не была для него чрезмерной, а сейчас спина отозвалась болью, голова закружилась.

– Все готово! Мы и каталку поставили, там ремни крепче, – Надя с тревогой и искренней заботой смотрела на Риту. – Бедная, ее так с пяти утра ломает. Мы все боялись вам звонить, а дежурная ничего не хотела делать. Она думает, что само пройдет, перебесится. Вы идите, я здесь все уберу, а там Марина ждет.

Он кивнул и пошел, как ему казалось, слишком медленно. В кладовой было убрано, и куда медсестры смогли за несколько минут убрать весь хлам и даже пол вымыть. В очередной раз он подумал, как же ему повезло с коллективом, с друзьями, готовыми работать сверх смены, неравнодушные. Не все, конечно, но и без них нельзя. Таких врачей он обычно отправлял разбираться с родственниками и другими претензиями, а также обрабатывать ипохондриков.

– Ничего-ничего, моя хорошая. Все прошло, правда же? – Марина ласково расправляла больничную пижаму на Рите, находившейся в полусне, ища глазами кого-то, протягивая слабую руку перед собой. – Максим Сергеевич, вы ее рыцарь. Подержите нашу красавицу за белу ручку, а я пока укольчик сделаю. Всего один, обещаю. Будет совсем не больно.

Он взял ее руку, сильные пальцы сжали его ладонь. Рита напряглась и открыла глаза, заставляя себя посмотреть на потолок.

– Здесь нет камер – это кладовка. Ты будешь пока жить здесь. Ничего не бойся, за тобой будут следить только наши хорошие медсестры и я.

Рита прошептала «Спасибо» и закрыла глаза, проваливаясь в сон. Она и не заметила, как Марина сделала ей укол.

– Как проснется, попробуйте отвести ее в душ. Надо что-то с туалетом делать, но в коридор пускать ее нельзя, там везде камеры. Она их боится.

– Господи, что же с ней такого сделали, – покачала головой Марина и задумалась. – У меня остались еще маски на глаза, невестка подарила, чтобы морщин стало меньше. Не надо так хмуриться, будто бы вы не знаете батарею кремов вашей супруги.

– Я в ванной не помещаюсь из-за нее.

– Ой, ну и шутник же вы, – Марина по-доброму похлопала его по плечу и посмотрела на брюки. – И на вас попало. Ничего, отстираем. У вас же сменка есть?

– Все есть, я домой заберу. Маска хорошая идея. Назначения я поправлю, немного усилю дозу. Нет, ненамного. Она должна сама все делать, иначе мы никуда не продвинемся. Марина Игоревна, последите за ней. Вечером я приеду, передам ночной смене.