И, внимание, вот совет:
вызывай меня только ночью!
Она нервная, когда свет…
– Это кто? – Указала пальцем
на меня, как на мокрую мышь.
– Не бушуй! Это лучший донор!
– Отчего же, донор, молчишь?
Испугалась, иль не готова?!
– Я готова и не боюсь.
– Просто с жизнью прощаться не хочешь?
– Не хочу. Но сейчас решусь.
– Отчего же не хочешь прощаться? —
Удивилась всерьёз она,
сжав сухие серые пальцы. —
– Ты же всё уже продала!
– Отдала. Подарила старухам! —
Закатилась вторая сестра.
– Отдала? Ну и глупая дура!..
– Да, глупышка! – Ты! Не она!
В тишине растянулась пауза,
тремя струнами в острый круг.
И разбил напряжённые стёкла
изнутри меня сердца стук,
заскулила, скрутила болью
вновь обрётшая дом душа.
– Извини, сестра, я не дура!
По работе её спасла!
– Ну не даром пасьянс раскладывала!
Так и знала, что дашь ей шанс!..
Не скажу, что меня порадовала…
Ну, давай! Вводи её в транс!
Чтоб дорогу ко мне забыла,
не узнала твоё лицо.
Всё же, как ты в себя влюбила?
Разомкнула стальное кольцо?
– Помогла ей одним советом…
Кстати, скоро рассвет. Выбирай! —
– Закрутилась в руках планета. —
– Что, опять Красноярский край?
– Да ты глянь! Интересный случай!
Ставлю двадцать! И сразу в рай!
– По рукам! Принимаю вызов!
Добавляю сверху рояль!..
Так играют в торги от скуки
Смерть и Жизнь, выбирая цель.
Кто-то сложит крестиком руки,
для кого-то счастливый хмель.
Удивительно, что победа
напрямую зависит от нас:
ведь мы все говорили с ними,
только с разным набором фраз.
«В стылых комнатах одиночества…»
В стылых комнатах одиночества
всплески вспышек людских молитв:
лица бледные сердца чёрствого
не ломают гранитных глыб.
Знаю, встретимся пыльным облаком
под ногами чужих копыт,
что звучат равномерным топотом,
разбивая зеркало плит.
Тонкой нитью по жилам бешеным
кровью выложу твоё имя…
Слишком нежными, слишком тесными
души были. Теперь остыли…
«Нет, она не предавала ветер…»
Нет, она не предавала ветер,
не лгала осеннему дождю,
не скрывалась от дневного света,
не бросалась лживыми «Люблю!»,
не ласкала рук чужих, холодных,
не звала горячих и пустых,
не считала птиц своих голодных,
не читала символов немых.
Нет, она была другая,
и тонула в одиночестве другом.
Только мыслей ветреная стая.
Только лёгкость капель за окном.
«Ветви жмутся к стылой земле…»
Ветви жмутся к стылой земле.
Будто тут им теплее, голым,
будто там, в слепой вышине,
слишком много людского горя.
Будто улицы, что пусты,
вдруг нежнее станут к упавшим,
будто матери враз найдут
сыновей, на войне пропавших.
Будто силы, что выше нас,
соизволят высушить слёзы…
И деревья, почувствовав страх,
заплели деревянные косы.
«Скоро снег закроет раны красные…»
Скоро снег закроет раны красные,
повернув меня на новый круг.
Стали мысли о тебе гостями частыми
одиночества рассеянных минут.
Я была тобою восхищённая.
Ты был верным компасом в руках.
Песнями души порабощённая.
Распознавшая потери страх…
Кем осталась для тебя
в прогнившей памяти?
Сколько будет ИХ меж нами стыть?
Люди для чего-то ходят парами.
Нам раздельно незачем ходить.
Сожаления
Когда печальная ностальгия
становится гостьей моих ночей,
я вспоминаю Деву Марию,
и понимаю, что ты ничей.
Я плачу по молодости уснувшей
и по ошибкам в смешной судьбе.
Тарелка мыслей моих протухших
стоит, забытая на столе.
Мой милый, нежный, такой далёкий,
какие нити прошлого вплёл?
Зачем? Зачем оказался жестоким?
Зачем ты скомкал тот разговор?..
«Зима пришла в наш город незаметно…»
Зима пришла в наш город незаметно,
укутав в тёплый саван тень земли.
Опавшая листва дрожит по лету,
а снег стирает прошлого следы.
И воздух наполняется прохладой,
вдыхая новые надежды в путь.
Спасительное бьётся «значит надо»,
иначе раскрывая ту же суть.