Средний заяц явил лик свой спустя несколько часов. Сидя вокруг обожженных талисманов, Итами села удобнее и, обняв ноги, выдохнула. Жители Камакуры, одурманенные сутрой, вернулись в постели и продолжали спать, дабы не вовлечь души свои в новые беды, что постепенно надвигались на этот город. Оммёдо помнила учения, старалась не забывать о прошлом, где пало множество душ, которых отчаянно пыталась спасти один сильнейший мастер, способная подчинить воле своей Великую Каруру. Приподняв руку, Итами рассматривала свадебный отпечаток. Он постепенно проникал в кожу, где—то было не видно узоров, но то странное, что происходило с ней – пугало. Отторжение постепенно менялось сочувствием. Понимая, что рано или поздно Акуто узнает о том, кто она, Итами верила, что это поможет им найти способ разорвать прочные узы. Однако желание спасти потерянную душу брало верх.

За горизонтом постепенно появлялись солнечные лучи. С каждым пройденным часом Камакура пробуждалась от терпкого сна, ощущая неприятное жжение на глазах. Купцы и торговцы, что прибыли из других городов, возвращались к своим лавкам, где было полное изобилие товаров. Старые купцы пытались выторговать что—то необычное из древней утвари, ушлые торговцы отказывались и дурили народ. Каждый смертный мог сегодня попрощаться со спокойной и размеренной жизнью, но благодаря старшему лису, что вернул Итами в храм – город продолжает стоять на ногах. Где—то скапливались частицы миазм, но незаметные, для простого взгляда лисы, затаптывали пушистыми лапами чернь, пропитывая ей свои тела. Талисман призыва сгнил от обилия скверны. Шикигами исчезли, когда настало время дракона. Тяжело поднявшись и отряхнувшись, Итами стрела почти застывшие капли крови, желая как можно скорее оказаться в постели. До храма идти долго. С трудом удерживая себя на ногах, мастер Оммёдо дергала головой, стараясь прогнать тонкую пелену с глаз. Руки подрагивали от перенапряжения. Шаркая ногами, Итами всё чаще запиналась о себя или о камни, почти падая, но тут же хватаясь за длинные ветви деревьев. Дыхание участилось, в голове ощущались сильные пульсации. Смертной хотелось испить ледяных вод тэмидзуи. Опоясывающая боль сковала движение, вынуждая Оммёдо осесть, обвивая руками живот. Она вдохнула слишком много миазм после того, как прекратила ежедневные молитвы и очищения. Организм не справлялся со скверной, что выходила наружу плотной жидкостью. Прошипев, Итами через силу поднялась, продолжая идти. Перед плывущим взглядом возникали следы, что менялись с каждой минутой, становясь похожими на лисий отпечаток. Ухмыльнувшись, она осознала, что ненароком свернула не в ту сторону, сходя с праведного пути, ведущего в Исияму. Барьер, что запрещал ей покинуть Аманаву, исчез и боле не появлялся, Итами смогла разглядеть Чиё, заботливо собирающую травы. Кицунэ обернулась на шорох и, завидев смертную, не двинулась, пока тело не упало.

Синее пламя медленно витало в воздухе. Казалось, что сотня маленьких светлячков окружила широкую постель и тело той, что вернулась в храм. С недоумением осматривая смертную, братья то и дело вздрагивали, когда с уст её срывались отрывки сутры. Их демоническое нутро откликалось на зов, желало защищаться до последнего, но лисы, взяв себя в руки, отошли подальше от постели. Сев на стул и скрестив руки, Акуто разделял эмоции брата: удивление сменялось злостью, а злость постепенно перетекала в непонимание. Как столь хрупкое тело способно выдерживать многочисленные тренировки, сражаться с жителями Йоми но, самое главное, удерживать внутренний свет. То, что поддерживало в Итами жизнь – было ярким, будто бы мягкое облако, энергия мерно протекала по всему телу, теплая аура оберегала и воодушевляла. Эта смертная способна вести за собой, направлять воина или душу, наставляя тех на праведный путь. Акуто вдруг подумалось, что злосчастная судьба решила, что он должен исправиться.