В таком сжатом мирке, как круизный лайнер, это особенно заметно. Европейцы жарятся на солнце, чтобы потемнеть, – и краснеют. Африканцы пудрятся, чтобы побелеть, – и сереют.
Белые танцуют хип-хоп, чёрные – вальс – те и другие неубедительны.
Суетность царит во взглядах, завистливо обшаривающих друг друга.
Темнокожие усердно пьют шотландский виски. Бледнолицые курят гаванские сигары.
Южане выпрямляют и обесцвечивают завитушки смоляных волос и путаются в строгих токсидо. Тогда как северяне заплетают свои жидкие белёсые волосишки мелкими косичками и в цветастых гавайках выглядят полнейшими идиотами.
И только весы с безжалостностью гильотины уравнивают цветную несхожесть. Фунтам всё едино.
– Сгоришь, – говорю я жене.
– Не каркай!
Она на топчане, я – подле.
– Но это же экватор.
– Не каркай!
– У тебя будут ожоги!
– Не каркай!
А к вечеру её знобит.
Она пьёт лекарство и, кутаясь в одеяло, говорит:
– Ну вот, накаркал!
– Завтра Ямайка, – вздыхаю, – и что ты будешь делать?
– Загорать!
– Обуглишься, сумасшедшая.
– Не каркай!
Ямайка
К острову подходим ночью, а высаживаемся на него с рассветом. Жёлтый песок, зелёные холмы… Цепь кряжистых лавчонок и магазинчиков.
– Хотите морских аттракций? – потрясая зонтом, призывно выкрикивает наш гид.
– Почём? – ревёт возбуждённая группа.
Прибывшие желают иметь Ямайку даром.
Гид это знает и вопрос игнорирует.
– Тогда, может, водопады?
– Почём?!
– Ну так возьмите хотя бы тропический парк!
Но искатели экзотических приключений понуры и недоверчивы. Они шарят по торгашу подозрительными взорами.
– Вы ещё не видели моих расценок. Уверяю, дешевле вы тут не найдёте!
Но от него отмахиваются.
– «Донт вори, би хэппи!» – заверяет он в последней попытке. – Экскурсия по Бобу Марли!
Но и по Бобу никто идти не желает.
– Его опять будут бить, – говорю я жене.
– Несомненно, – соглашается со мной она.
В результате на остров отправляемся в компании поклонницы Джорджа Клуни и её мужа, зажиточного бизнесмена.
– За деньги можете не беспокоиться! – похлопывает бизнесмен себя по карману и, подмигнув своей половине, снисходительно дозволяет: – Дорогая, ну-ка, покажи им!
И «дорогая» немедленно являет нашему взору бриллиант размером с лесной орех, гарцующий на её пухленьком пальчике в платиновом седле.
– Сколько?! – задыхаясь, спрашивает моя драгоценная.
– Пять.
– Карат?!
– Миллионов.
– Бриллиант?!!
– Состояние… А это – так, безделушка.
На Ямайке каждый второй – Боб Марли. И каждый первый – таксист.
Певцы – все!
– Водопады – двадцать! Парк – двадцать! Пляж – двадцать!.. Американцам – тридцать! – надрываются их музыкальные глотки.
Островитяне в запале. Их розовые ладони хватки, белые оскалы жутки, косички трепещут. За нас чуть ли не дерутся.
Один немолодой, но бойкий, отвоевав добычу у соплеменников, оттаскивает нас в сторону и начинает пожирать.
– Американс?!
– Ноу.
Водитель разочарованно кривится.
– Двадцать, – сплёвывает он.
И я извлекаю кошелёк.
– Погоди! – отстраняет меня зажиточный бизнесмен.
И я отхожу в сторону – в конце концов, хозяин – барин.
Однако барин открывает аукцион с доллара.
Таксист ошарашен.
– Двадцать, туда и обратно! – рычит он.
– Нормально, – говорю я, вновь доставая банкноты.
– Погоди! – раздражается мой компаньон и выстреливает: – Два доллара – туда!
– Десять – туда! С каждого!
– А куда туда-то? – влезаю я с расспросами.
Но меня оттирают.
Таксист с бизнесменом сцепляются в яростном базарном торге, и вскоре я перестаю следить за происходящим. Из бурного потока выскакивают пуганые цифры, туманом восходит расплывчатое «туда».
– Да может, нам вовсе не туда? – кричу я в какой-то момент.
Но бизнесмен цыкает: