Сделав над собой усилие, я медленно кивнул:

– Я тебе верю. Давай попробуем.

….

Я вышел из операционной и без сил опустился на пол. Дрожащей рукой стянул с себя маску и невидящим взглядом уставился в потолок. Меня пытались не пустить, но я должен был присутствовать! Должен был быть рядом с женой.

Саша сел рядом со мной и положил руку на плечо:

– Я же говорил, что всё будет хорошо!

Напряжение последних часов начало меня отпускать, я осознал реальность его слов, уронил голову на руки и беззвучно зарыдал.

Да. Операция прошла успешно. Теперь всё будет хорошо!

Лето пахнет свежескошенной травой и солнцем. Росой и землёй, цветами и деревьями. Лето – это рыжие косички Маринки, задорно прыгающие по её спине, и лёгкое платье, развевающееся на ветру и струящееся по голым ногам.

Мы возвращаемся с речки, держась за руки, опьянённые первой любовью и абсолютно счастливые. Очередной учебный год остался позади, впереди целых три месяца свободы! Затем выпускной класс, и здравствуй, взрослая жизнь.

Деревня как всегда полна жизни: женщины работают на огородах, пастухи гонят коров с пастбища, мужики возвращаются с сенокоса, переговариваются уставшими голосами, курят.

Неожиданно выскочивший на дорогу гусь вытянул шею, раскинул крылья и зашипел, напугав Маринку. Она взвизгнула и спряталась за мою спину. Я, воспользовавшись моментом, обнял её за плечи, прижал к себе, и так, обнявшись, мы дошли до её двора.

Летний вечер располагал к романтике, хотелось ещё побыть вместе, но пора было прощаться. Идя домой, я думал о Маринке, о её улыбке, тонких пальчиках, так нежно державших мою ладонь…

Зайдя во двор, я чуть не столкнулся с матерью:

– Ох, как хорошо, что ты пришёл, а то я уж хотела к соседям бежать! – затараторила она, схватив меня за руки и испуганно глядя в глаза. – Вова, отцу плохо, кажется, сердце, таблетку дала, но не помогает. Беги за врачом!

Я ошарашенно заметался взглядом по двору и увидел папу: он сидел на крыльце, привалившись к стене, держался рукой за грудь и тяжело дышал.

– Ну же! – крикнула мама.

Я кивнул, схватил велик и помчался, крутя педали изо всех сил. Больница всего через две улицы от нашего дома, но я так гнал, что успел запыхаться. Бросив велик у крыльца, я вбежал внутрь и срывающимся голосом крикнул медсестре:

– Помогите, мой отец… сердце!

Та среагировала мгновенно: кинулась в кабинет, тут же оттуда выскочил молодой врач с чемоданчиком. Я не сразу вспомнил его имя, он недавно к нам приехал. Борис. Да, точно, Борис Валентинович.

– Садись в машину! – скомандовал он, выбегая на улицу.

Приехав, мы увидели папу, лежащего на земле. Мать тормошила его, била по щекам, что-то бессвязно выкрикивая. Рядом валялся пузырёк нашатыря. Я замер, не зная, что делать, но в этот же миг доктор сунул мне в руку мобильник и крикнул:

– Вызывай скорую! – после чего кинулся к отцу и начал делать ему искусственное дыхание и массаж сердца. Я видел такое в фильмах, но в жизни всё выглядело так, будто он вот-вот проломит отцу грудь.

Трясущимися пальцами я набрал «112». В нашей больнице скорой нет, из райцентра поедет, успеют ли? Мама стояла рядом, закусив губу и заломив руки. Её лицо перекосило отчаяние, в глазах стояли слёзы. У меня в горле появился ком, я не мог отвести взгляд от врача. Его ритмично двигающиеся руки завораживали, вызывали надежду.

Наконец Борис Валентинович крикнул:

– Есть пульс! – тут же открыл чемоданчик, набрал в шприц лекарство и ввёл его в вену отцу.

Папа открыл глаза, его лицо постепенно обретало нормальный оттенок.

– Что с ним? – хриплым голосом спросила мать.