На улице люди вокруг спешили куда-то с осмысленными лицами. Женщина в строгом пальто говорила по телефону, отчеканивая: «Да, я понимаю, но мы должны успеть до дедлайна». Парень с гитарой наперевес бодро шагал, будто внутри него играла музыка, которая заряжала его на целый день. Даже старушка с тележкой казалась целеустремлённой – ей нужно было успеть в магазин до наплыва очередей.

А Карина просто шла.

Её телефон вибрировал – мама. «Ты поела?» Она сунула гаджет в карман, не отвечая.

Метро воняло затхлостью и чужими духами. Кто-то толкнул её плечом, даже не извинившись. Она прижалась к стене вагона, глядя в чьё-то потное темя. Вон та девушка читала книгу – бумажную, с закладкой. У неё, наверное, была цель дочитать до определённой главы.

У Карины не было целей.

Типография встретила её гулким эхом принтеров и запахом свежей бумаги. Коллеги перебрасывались шутками, кто-то жаловался на мужа, кто-то хвастался отпуском. Она прошла к своему столу, включила компьютер.

– Карина, ты вчера забыла отправить макет клиенту, – бросил начальник, даже не глядя на неё.

– Я отправлю сейчас.

– Уже не надо. Я сам это сделал.

Карина кивнула. Ей было всё равно.

Она открыла почту. Десять писем. Пять из них – спам. Остальные можно было проигнорировать.

В обеденный перерыв она вышла на улицу, купила булочку с шоколадной начинкой в ближайшей пекарне. Ела, глядя на проезжающие машины.

«Я могла бы опять уехать», – подумала она. Но куда? И зачем?

Возвращаясь, она заметила в витрине магазина своё отражение – бледное, без эмоций. Как будто кто-то стёр с её лица всё, что делало её живой.

Вечером она снова шла домой тем же маршрутом. Только теперь ноги болели, а в голове крутилась одна мысль:

Возможно, пришло время что-то менять.

“Суббота, 12 марта.

Сегодня я проснулся каким-то взволнованным. Мне хочется, чтобы та девушка снова пришла в парк. Хотя бы затем, чтобы сказать мне, какой я наглый идиот…”

Карина стояла у фонтана, переминаясь с ноги на ногу. Пять дней прошло с той странной встречи, пять дней, в течение которых слова Олега не выходили у нее из головы.

"Не притворяйся. Я хочу увидеть настоящую тебя."

Сколько раз она слышала нечто подобное? От матери, от бывшего мужа, от подруг. Но почему-то именно его голос звучал в ее памяти снова и снова, заставляя сердце биться чаще.

Она оглядела парк. Бегуны разминались, смеялись, переговаривались. Никакого кислотно-зеленого пятна среди них не было.

"Он не пришел", – подумала она с облегчением, в котором тут же призналась себе.

Но в тот же миг где-то за спиной раздался знакомый голос:

– Я уже начал думать, что ты передумала.

Она обернулась. Он стоял в двух шагах, в той самой нелепой куртке, которая резала глаза. Его волосы были растрепаны ветром, а в уголках глаз собирались морщинки, которые она почему-то запомнила до мельчайших деталей.

– Я… – начала Карина, но слова застряли в горле.

Олег улыбнулся – не той натянутой улыбкой, которой обмениваются случайные знакомые, а чем-то более теплым, более настоящим.

– Ладно, – сказал он, протягивая руку. – Раз уж ты пришла, давай хотя бы пробежимся.

И Карина вдруг поняла, что бежать – это именно то, чего она хочет. Не от чего-то, а куда-то. Вместе с этим странным человеком, который, кажется, видел ее насквозь с первого взгляда.

Она взяла его руку.

– Только без философских разговоров, – буркнула она.

Олег рассмеялся, и его смех растворился в мартовском ветре, унося с собой часть той тяжести, что так долго давила Карине на плечи.

– Обещаю, – сказал он. – Но только на первую пробежку.

“…Весь путь мы бежали молча. Она дышала ровно и тяжело рядом, её шаги то ускорялись, то замедлялись, будто подстраиваясь под мой ритм. Иногда я ловил её взгляд – тёмный, глубокий, как лесное озеро в сумерках – и понимал, что она тоже слышит эту странную музыку нашего бега…”