– Боже, девочка моя, как ты похожа на свою маму, – из ее глаз текли ручьем слезы.

– Ирис, это твои бабушка и дедушка. Теперь ты будешь жить у них, – ласково сказала Гуля.

– Я не буду с ними жить, я их не знаю, – шепотом сказала я.

– Ирис, не всегда в жизни получается как хочется. Это твои родные, они позаботятся о тебе.

– Я хочу жить с тобой, – сквозь слезы шептала я.

– Все будет хорошо, ты их узнаешь получше и полюбишь.

Гуля слегка подтолкнула меня к бабушке. То ли подействовал зов крови, то ли ее добрые глаза, но через мгновение я уже рыдала в объятиях пока еще незнакомой женщины.

У отца не осталось родственников, которые могли бы позаботиться обо мне, и родители моей мамы оформили опеку надо мной. Чтобы пережить потерю единственной дочери, погрузились в мое воспитание.

Это много лет спустя я узнаю, каких неимоверных усилий стоило деду отстоять право на опеку. И если бы не его статус, должность, связи, то мыкаться мне по детским домам.

Я никогда не винила Бога за то, что так рано ушли мои родители, я всегда благодарила Его за возможность прожить эти годы с очень близкими и любимыми мною людьми.

Я три часа стою у станка, оттачивая все элементы, каждое движение. Но то ли день не мой, то ли все и все против меня – ничего не выходит. Когда работаю одна, ставлю камеру, чтобы потом была возможность просмотреть видео и поправить все. Пересматриваю уже отснятый материал – и хоть рыдай. Чувствую себя нелепой корягой, жирным бочонком. Где легкость? Где воздушность? Уже и сорок потов сошло, а только толку нет. Я не чувствовала ног, ступни онемели и кровоточили от изнурительной работы.

Вода в душе обволакивала меня теплом. Мысли метались в моей голове. Все не так, а еще вес не уходит. Я, опять не в силах высушить волосы, падаю на свою кровать. Уходя к Морфею, я мысленно ругалась с бабушкой. Для меня она просто «ба», ну так повелось с самого начала. Она не обижалась на свое прозвище.

Бабушка у меня классная, но все пытается меня накормить. Готовит потрясающе, ну как ей отказать? Она заслуженный педагог, раньше преподавала химию в старших классах. Бабушка Анна была очень требовательной и жесткой в обучении. Возможно, сказывались гены. Так или иначе, я научилась читать и писать еще до того, как пошла в первый класс. Мне всегда была по душе поэзия, и я с легкостью запоминала стихи. Бабушка, заметив мои способности, приложила все усилия, чтобы их развить. Это позволило мне в будущем освоить несколько иностранных языков, включая японский.

Дед и ба гордились мной. Они то и дело приглашали в дом своих друзей, чтобы те оценили их внучку. Честно, меня это доставало. Я ребенок, и мне хочется играть, а вместо этого приходится забираться на табурет и декламировать стихи. А потом добавилась музыкальная школа по классу фортепиано. Но здесь что-то не задалось. Видимо, не хватило усидчивости, а точнее, желания.

Я помню тот день рождения тридцать первого декабря, когда мне исполнилось шесть. Деду подарили билеты на премьеру балета «Щелкунчик» именно на эту дату. Сам он, конечно, не пошел. С его слов, он не любил смотреть на мужиков в трико. Так мы с бабушкой попали на балет, и я заболела им. В прямом смысле. Я перестала есть, спать. Мы пересмотрели весь репертуар театра миллион раз. Моя одержимость балетом довела меня до ручки. Я таяла на глазах. Дед просил бабушку хоть что-нибудь сделать, а она рыдала. Бабушка Анна, когда увидела объявление о наборе в балетный класс при академии, вынесла на семейный совет вопрос, и было решено отправить меня в это заведение. Да, да. Но нас не приняли. Все просто: я обычная девочка, причем до всей этой истории моя медицинская книжка говорила о том, что я толстая девочка (это не шутка). Ничего особенного, но до Жизели и Одетты там ой как еще было далеко.