Так и случилось. Против одной силы всегда найдется другая, и ее меч может быть острее и удачливее твоего. Перед очарованием любви мы все беззащитны. Нет лекарства против нее. Будь мы даже безмерно сильны, смелы и умны, в конце концов мы все подгибаем колени перед ее властью. Одним она дарует великое счастье, другим же разрывает сердце в клочья.

На часах семнадцать тридцать, и я нахожусь в здании аэропорта Шереметьево, ожидая свой рейс по маршруту Москва – Токио. В эту минуту я не чувствую радости или волнения перед предстоящим перелетом. Никто не провожает меня в Москве, и никто не ждет в Токио. Будущее кажется мне туманным. В прошлом я пережила много боли и потерь, но я сознательно оставила все это позади и дала себе шанс начать все сначала.

Моя единственная надежда – это вера в то, что все, что ни делается, делается к лучшему. Мои воспоминания – это все, что у меня есть. Сейчас они прокручиваются у меня в голове, словно кинопленка, и наполняют меня эмоциями.

Я была единственным ребенком в семье и почти не помню своего детства. В голове возникают лишь обрывки воспоминаний, но одно из них особенно яркое: мне только исполнилось пять лет, и я машу родителям вслед. Поездка родителей в Чимганские горы на озеро Чарвак оказалась для них последней. Горы там очень красивые, но дороги, ведущие к ним, имеют множество опасных поворотов, а перевалы очень сложные. На рассвете часто случаются аварии. Говорят, папа был хорошим водителем, но их это не спасло.

Нелепая случайность разделила мою жизнь на до и после. Водитель фуры уснул и не справился с управлением, уйти от столкновения не было шансов. Папа пытался закрыть маму от удара, поэтому погиб на месте, мама была еще жива, когда прибыла бригада скорой.

Долгое время она была подключена к аппаратуре и, можно сказать, жила. Все время, что мама была в больнице, я провела у соседки. Гуля работала медсестрой в стационаре, где лежала моя мама, и брала меня с собой на дежурства, благодаря чему я могла проводить больше времени в палате у мамы. У соседки получилось договориться с врачом, чтобы меня пускали. В выходные Гуля приводила меня к ней на несколько минут. Иначе я истерила целый день. Только сейчас понимаю, сколько было доброты и терпения у чужого, по сути, мне человека.

Я расчесывала маме волосы кукольной расческой, рассказывала ей сказки. Мне казалось, что она героиня сказки про спящую красавицу. И вот придет принц, поцелует ее, и она проснется. Я носилась по коридору, заглядывала в палаты и спрашивала всех:

– А вы не видели принца? Он очень срочно мне нужен для одного важного дела.

Многие знали, что произошло, и не хотели меня расстраивать, жалели сироту и поэтому подыгрывали.

– Ирис, как только принц объявится, мы тебе скажем.

Когда мама наконец пришла в сознание, то просто смотрела в потолок и молчала. Это я потом узнала из рассказа бабушки, что после известия о смерти отца с ней случился припадок и ей стали колоть успокоительное. Поэтому на все мои вопли и просьбы мама никак не реагировала. Травмы тела заживали, но, видимо, сердце было разбито. И оно не выдержало, она умерла, так и не проронив ни одного слова.

На похоронах было несколько человек, и, кроме соседки Гули, я никого не знала. Я держалась за подол ее платья, уткнувшись ей в колени.

– Девочка моя, надо подойти к маме и попрощаться с ней.

– Нет, это не моя мама, не буду, не буду целовать ее, – голосила я.

Не помню, как долго продолжалась моя истерика. Я не попрощалась с мамой, так и не найдя в себе силы подойти к гробу. Потом какие-то люди с лопатами показывали на часы, торопя нас. Когда они закончили свою работу, Гуля взяла за руку и подвела меня к пожилой паре. Седовласый мужчина как-то холодно на меня посмотрел и отошел чуть поодаль, закурил. Женщина в черном платье прошептала: