– Понятно, – кивнул Громов, – а когда вы видели Игоря последний раз?

Ира задумалась, и ей помог её друг.

– На похоронах вы виделись! Он со всей семьёй приезжал! – неожиданно сообщил он.

Громов удивленно посмотрел на него и спросил:

– На каких ещё похоронах? Где?

– На бабушкиных, конечно! – пояснил молодой человек. – На кладбище.

Тут у меня, признаться, побежал холодок по спине, вроде бы ничего такого мы не услышали, но какое-то предчувствие возникло у всех, не только у меня. Громов уставился на Олега мрачным тяжелым взглядом, Строганов смотрел с любопытством, оторвавшись от разглядывания оконных запоров. А Ира стала рассказывать.

– Да, конечно, они с женой и дочкой приезжали на похороны бабушки. Просто я после смерти бабушки была в шоке, и как-то даже из памяти стёрлось, кто там был и с кем…

– Вашу бабушку звали Устинья? – влез в разговор Строганов. Я изумился, откуда он знает имя бабушки, и Громов вопросительно посмотрел на Арсения.

– Да, – кивнула Ира, – Устинья Филипповна. А откуда вы…

– Вдова Игоря мне сказала, – не дожидаясь вопроса, ответил Арсений и, обращаясь к нам с Громовым, добавил, – точнее, нам сказала!

Меня не столько поразило, что Арсений запомнил имя Устиньи, сколько странное совпадение, – похороны, про которые нам в один день рассказывают два незнакомых между собой человека, Елена и Ира. И ещё: Игорь Ухтомский побывал на похоронах Устиньи, и не прошло десяти дней, как он был убит. Странно это!

Девушка сидела с безучастным выражением лица. Ни слёз, ни истерик. Чего не скажешь об Олеге: глаза его забегали, он смотрел то на Громова и Иру, то на меня и Арсения. Он был обеспокоен, чего-то явно боялся, и оказалось, что я был прав. Потому что Громов, продолжая свои рутинные вопросы, вдруг замолчал, а потом поинтересовался:

– Олег… Лимонов? – и давай буравить взглядом молодого человека.

Пожалуй, больше самого Олега был поражен только Строганов. Он аж подскочил к Громову. Видимо, его поразила внезапная осведомленность Василия Михалыча. Арсений не понимал, как Громов сумел угадать фамилию Олега. Он, Арсений, не сумел, а Громов догадался. И его, Арсения, это нервировало. Кстати, по реакции Олега можно было понять, что он действительно Лимонов.

– Значит, это ты Лимонов, – улыбаясь, закивал Громов, – понятно! Как же я сразу не понял? Значит, это ты Игорю должен семьсот долларов?

Должник, продолжая лежать на полу, был готов провалиться сквозь старый паркет, но увы…

– Ты снова брал у Игоря деньги? – возмущенно обратилась к нему Ира. – Мы же договорились! Ты нарушил слово!

– Да я бы отдал! – оправдывался он. – Ненадолго! И для него это уж не такие большие…

– Я прошу прощения, – вклинился Строганов, – Михалыч, как ты узнал? Я не понял!

Михалыч криво усмехнулся.

– Элементарно, Ватсон! Просматривая ежедневник Игоря, я наткнулся на запись: «Олег Лимонов, 700 долларов». А здесь вдруг вспомнил… Кстати, убивали и за меньшие суммы! – бросил он должнику, который пытался оправдаться перед подругой.

Строганов на несколько секунд застыл, переваривая информацию, потом бросил Громову:

– Ну, я не читал его ежедневник! – и отошел в другой конец комнаты, словно никто его больше и не интересовал.

А я призадумался: действительно, для Игоря это была не слишком большая сумма, а для Олега? Вероятно, что не малая! А нет Игоря – нет и долга! Поэтому, когда Громов закончил свой допрос и, подозвав Арсения, стал вполголоса обсуждать, что делать с жильцами, я был с ним согласен! Нельзя их просто отпустить на все четыре стороны, как предлагал Арсений.

Сказывался дефицит сна, да и отсутствие полноценного питания, плюс водоворот событий, в котором мы очутились с Арсением… Словом, я вдруг почувствовал невероятную усталость. Рядом оказался довольно ветхий стул, на который я присел и закрыл глаза. Посижу две минуты и отдохну! Голоса до меня доносились, как сквозь беруши – приглушенно и издалека. Арсений что-то бубнил Громову, Олег убеждал в чем-то Ирину, у кого-то названивал сотовый телефон… Причём, мелодия была очень знакомая… А кто-то не брал трубку…