Ната выделялась в среде сверстников и по внешнему виду, и по внутреннему содержанию. До четвёртого класса она была самой красивой девочкой в классе и самой гибкой. Светлые волосики, открывая высокий лоб, были всегда аккуратно собраны красивым бантом «восьмёркой», то есть с двойным узлом. Крепдешиновый или креп-жоржетовый бант, светлых тонов в праздники и потемнее – в будни, красиво лежал на её головке. Тонкие чёрные брови, ровными стрелами уходили вверх, к вискам. Ясный, чистый и открытый взгляд располагал к себе. Короткий маленький носик придавал лицу миловидность. Ладная, округлая фигурка, притягивала к себе взгляды и детей, и взрослых. Она умела выполнять «шпагат», «мостик», «лягушку», «цветочек» и многие другие акробатические элементы, как называли их между собой девочки. На всех школьных праздниках обязательно выступала со своим неизменным «Акробатическим вальсом». Она не боялась публики, и сцена её не пугала. Но вскоре её перестали называть самой красивой девочкой, но первенство она всё же оставила за собой. Физиологический переход от девочки к женщине у неё сопровождался изменением внешности. Выросла грудь и была самая большая в классе. Теперь в этом было её первенство. Нос стал непомерно большим и толстым, покрылся угрями и стал краснеть при перемене температуры и от смущения. Он испортил лицо, нарушив пропорции, и несколько лет оставался самой большой её мукой. Угри бабушка заставляла протирать солью, и они с годами уменьшились и стали незаметнее. Краснеть нос тоже перестал, исчезла припухлость, присущая переходному возрасту, но в своё прежнее состояние он так и не вернулся. Лицо её навсегда потеряло миловидность. Но эта диспропорция делала его непохожим на другие лица. Его нельзя было отнести ни к одному существующему типажу.

И всё же, лицо её бывало красивым, когда сквозь кажущуюся внешнюю некрасивость проступала её внутренняя красота, красота души, не предназначенная для поверхностного сиюминутного взгляда. Эта красота проявлялась для тех немногих, кто был достоин быть ею покорённым. Красивым оно становилось и когда его озаряло вдохновение, увлечённость. И, если в такие минуты его можно было назвать красивым, то только благодаря необыкновенной красоте глаз, когда вдохновением и любовью дышала каждая клеточка, каждая чёрточка её лица. Свет, проступающий изнутри, наполнял глаза, разливался по лицу, смягчая его жёсткость. Но это не была та мягкость, за которой следует уязвимость. Меньше всего она была похожа на ту, которая могла быть кем-нибудь или чем-нибудь уязвима. Это ей не грозило не при каких обстоятельствах. И это читалось на её лице, даже когда черты были смягчены чувством и восхитительно красивы. Весь её облик говорил о том, что везде и всегда она останется выше всяких обстоятельств. Не каждый отважится полюбить такую девушку и наслаждаться красотой такого независимого лица, приблизившись к нему, и покрывая поцелуями. Только сильную натуру и только сильная страсть может толкнуть на это. Такой она была, и только такое отношение предопределяла к себе.

В школе всем дают клички. Кстати, Ната обладала даром припечатывать очень точные и образные клички, соответствующие самой сущности объекта. А саму её обозвали «Нефертити», благодаря смуглой коже, раскосым глазам, прямому восточного типа носу и манере повелевать. Ей льстила эта кличка – всё-таки, сравнивали с легендарной царицей, хотя зачастую её произносили с совсем не лестной интонацией, выражающей гордячку и задаваку. Она действительно никого и ничего не боялась, знала больше сверстников, многое умела, и чувствовала своё превосходство над остальными. Естественно, это проявлялось в её мимике, жестах, поступках. Она даже дралась с мальчишками, но не ради удовольствия, а защищая обиженных. Драться она научилась у тех же мальчишек. На их улице от угла до угла, среди сверстников, в каждом доме подрастали одни мальчишки и только две девчонки – Ната, и её подружка Лиля, которую мальчишки прозвали Кудя. Этим странным прозвищем она обязана постоянному вопросу: «кудя посёл?», который она задавала старшему брату, когда ещё не умела выговаривать чётко слова. У мальчишек Ната научилась и в футбол играть. Сначала мальчишки девчонок ставили на ворота, но Ната не могла спокойно стоять в воротах и смотреть, как они бестолково бегают за мячом. Она выскакивала из ворот на поле, в самый водоворот событий, и наравне с мальчишками владела мячом, а может, иногда даже и лучше. Только самые сильные и ловкие могли посоревноваться с нею. Своим вмешательством она ломала им всю игру: какая же игра без вратаря, а то ещё и забивала гол в противоположные ворота. И тогда начинался долгий спор: засчитать этот гол или нет. Понимая, что неплохо играет на поле, неохотно соглашалась становиться в ворота. Позже предложила бросать жребий. Ещё в детстве она заметила, что ни разу ей так и не выпало по жребию быть вратарём. И на протяжении последующих лет она поняла, что имеет какую-то власть над жребием, потому что вытаскивала всегда то, что ей нужно было. Теперь мальчишки могли только попросить её стать в ворота. Соглашаясь, она знала, что за это одолжение сможет для себя выторговать уступку, когда это будет необходимо. Например, зимой лишний раз прокатить с горы на «козлах». Гордая, независимая, смелая ходила она по улицам своего любимого посёлка металлургов, своей вселенной.