Володя не стал рассказывать, что она ему тоже снилась, чтобы не перебить ход её мысли.

– А у тебя первый раз такое совпадение?

– Такое – первый раз. А вообще, с детства сталкивалась с подобными явлениями. Сначала удивлялась, а потом привыкла. Но такое – впервые.

– А какое было?

– Например, мне часто снились тетради учителя. У меня перед глазами разворот и я вижу правую страницу, на ней план урока. Написано красивым почерком, правда мне никогда не приходило в голову сравнить почерк учителя с тем, что я видела во сне. Так вот: отчётливо вижу свою фамилию и вопрос, который мне будет задаваться. Поэтому я не регулярно учила уроки. Во всяком случае, почти всегда знала, когда меня вызовут и что спросят. Когда ловили врасплох, получала двойки.

– Хорошо тебе было. У меня таких подсказок не было. Явно, тебе кто-то помогает.

– Потом мне часто снились всякие события по жизни, которые потом происходили. Я сначала удивлялась этому, а потом привыкла. Только я не понимаю, зачем я заранее о них должна была знать, какие я выводы должна была из них сделать. Знаю, что такое бывает, а зачем и почему, не понимаю. Ну, тетради – понятно, чтобы хорошую оценку получить, чтобы не попасть впросак. А например, мне снится учительница музыки, с которой я договариваясь об уроках. Проходит какое-то время. Я после уроков иду к своей соученице. Зачем, уже не помню. Мы решаем свою проблему, потом я её прошу поиграть на пианино. А я начинала учиться музыке ещё в шесть лет. А когда родители развелись, мама не смогла оплачивать моё обучение. Мне так понравилась её игра, что я захотела и сама учиться дальше. На следующий её урок мы идём вместе к её учительнице, и я договариваюсь об обучении. И много такого.

– И ты стала учиться?

– Ну, да.

– А мама деньги нашла?

– Нашла. Только не знаю где. Может быть, с отцом договорилась. Но я недолго занималась. Где-то половину года. А летом поступила в музыкальную школу. В ней меньше стоило обучение.

– И сколько училась?

– Поступила в третий класс и закончила семилетку.

– Если у тебя было музыкальное образование, почему же ты пошла в технический институт?

– Потому что я никогда не собиралась заниматься музыкой. Это обучение было для общего развития. И потом, у меня нет слуха. Вот отец у меня… да! Он моментально любую мелодию подбирает на слух без нот. У мамы хороший голос… поёт. А я – ни слуха, ни голоса.

– Зато у тебя есть что-то другое, чего, наверное, нет у твоих родителей.

Подошла машина. С двух сторон по колесу поднимались в кузов. Так получалось долго, поэтому ребята открыли задний борт и начали впрыгивать.

– Володя, влезь в кузов и подай мне руки, – попросила Ната.

Взявшись за них, она упёрлась правой ногой в ребро пола кузова. Ей, делающей шпагат, это было несложно.

– Сейчас, когда я оттолкнусь, подними руки и сделай шаг назад, чтобы я тебя не сшибла с ног.

И, оттолкнувшись левой ногой, взлетела в кузов, почти растянувшись в шпагате. Кто это видел, раскрыл рот: цирковой номер.

– Каким видом спорта ты занимаешься? – спросил поражённый её взлётом, Володя.

– Занималась. Художественной гимнастикой.

– Какой разряд?

– По мастерам уже работала.

– Почему работала?

– Потому что в Новочеркасске такой секции не было.

– Но ты до сих пор в форме.

– Я сама тренировалась в секции спортивной гимнастики, чтобы поддерживать форму.

– Ты каждую минуту чем-нибудь удивляешь.

– А что тут удивительного? Обычный элемент для спортсмена.

– Ну, я занимаюсь регби, но такого не сделаю.

– Это элементы акробатики. У тебя другие достоинства, – вдохновила его Ната, с лукавинкой в глазах.

Она вспоминала, с чего начинался её спорт. Они уже жили у бабушки на Нестеровке. В городском саду цирк разбросил свой парусиновый шатёр. А под его куполом высоко вверху, выписывали свои немыслимые фигуры воздушные гимнасты и акробаты. Ната, затаив дыхание, следила за их движениями. Она была там, под самым куполом и растягивалась в «шпагате», сгибалась в «мостике», касалась ногами головы вместе с ними. Она была мысленно одной из них. Её душа порхала, восторгаясь. Как обворожительно красивы эти движения! Придя, домой попробовала повторить всё то, что проделывала мысленно в цирке. Но не тут-то было! Это оказалось не так просто: спина не гнулась, ноги не растягивались в «шпагат», и не доставали до головы. Что-то, конечно, получалось, но ей ещё так далеко было до цирковых гимнастов, и она начала тренироваться. Каждый день она приходила в родительскую спальню, так как в неё почти никто не заходил и не мог ей помешать, и гнулась, и растягивалась по нескольку часов. У неё кружилась голова от недоедания, ведь это был голодный 1946-ой год, но, преодолевая головокружения, она упорно тренировалась. Перед её взором мелькали красивые гибкие, светящиеся в лучах прожекторов фигурки цирковых артистов. Она так хотела быть похожей на них, научиться выполнять то, что проделывали они. И это желание было сильнее недомогания, сильнее детской лени. Конечно, в цирк она ещё не могла попасть, потому что сначала надо было окончить школу, но уже в первом классе, на первом же утреннике вызвалась исполнить «Акробатический вальс» со всеми элементами, которыми овладела к тому времени в совершенстве. Сейчас, вспоминая те дни, удивлялась, своему упорству и силе духа той маленькой тщедушной девочки.