Объяснение этому она усмотрела в женской суетности: «Представительницы нашего пола настолько увлечены карточными играми, что не стремятся найти удовольствия ни в поэзии, ни в философии…»[62] Следует признать, что данным леди Маргарет описаниям и оценкам вполне соответствовали многие придворные дамы, хотя сомнительное право возглавить этот список принадлежит Барбаре Палмер, герцогине Каслмейн, вызывающе красивой и вызывающе наглой особе, которой именно эти качества обеспечили долголетнее положение основной фаворитки короля.

«Письма общения» содержат не только обличения пороков окружающего автора общества, но и разнообразные рассуждения о том, что можно назвать «поведенческими практиками», и касаются они в основном женских жизненных установок и проблем. Вполне в духе своего времени и культурных традиций этого времени она считала замужество оптимальным вариантом существования женщины. Девичество приятно, но кратковременно и хлопотно. Вдовство – печально, но с ним приходится мириться.

Перспектива развода представляется ей немыслимой: «Развод значительно хуже, нежели смерть или пожизненная болезнь».[63] Речь идет даже не об ухудшении материального положения. Разведенная женщина окажется изгоем, существом, обреченным жить вне общества. Ответственность за счастье в браке М. Кавендиш возлагала в первую очередь на супругу, которая должна способствовать улучшению характера мужа.

То распределение ролей, которое видела Маргарет в семейной жизни, может быть сведено к формуле: мужчины управляют миром, женщины – мужчинами. Иначе говоря, если пользоваться привычными нам образами, «муж – голова, жена – шея, куда шея повернется, туда голова и смотрит». Женщина должна воспитывать мужа своим разумным поведением, а сами женщины станут лучше, когда (и если) будет улучшено женское образование.

Принимая во внимание всё написанное и опубликованное М. Кавендиш, ее нежелание считаться с нравами окружающих, можно понять, почему придворный круг невзлюбил леди Маргарет. Раздражала категоричность суждений герцогини Ньюкасл, ее морализаторский тон, удивляли ее экстравагантные наряды. Она была во всем «не такая». Так, будучи страстно увлечена естественнонаучными экспериментами, она выступала противницей опытов над животными. За Маргарет Кавендиш закрепилось прозвище «Безумная Мегги из Ньюкасла».

Впрочем, это мнение, получившее распространение в придворных кругах, не было единодушным. Стоит отметить, что, например, поэтесса Кэтрин Филипс[64] посвятила «Моей леди М. Кавендиш, принявшей имя Поликрита» восторженно-почтительное стихотворение. Другим свидетельством признания интеллектуальных способностей М. Кавендиш является то, что в сочинении Б. Мейкин,[65] имеющим длинный заголовок «Очерк о том, как возобновить старинное обучение дворянок религии, манерам, искусствам и языкам с ответом на возражения против этого способа обучения» (1673), она упомянута среди прославленных своими знаниями женщин. Причем автор особо отмечает, что «нынешняя герцогиня Ньюкасл, в силу своего гения, а не благодаря своему образованию, превосходит многих серьезных ученых».[66]

Появление в 1666 году фантастического романа-утопии «Описание Нового мира, называемого Сияющим миром»[67] только усилило непонимание между леди Кавендиш и обществом, в котором она вращалась. В предисловии к роману она писала: «И хотя я не смогу быть Генрихом V или Карлом II, я все-таки буду стремиться стать Маргарет I». Далее она поясняет, что имеет в виду нечто вполне доступное каждому: «У меня нет ни времени, ни возможности завоевывать мир… я могу создать свой собственный мир, за что, надеюсь, меня не осудят, так как во власти каждого сделать то же самое».