– Ну и куда ты столько притащила? Кто это всё будет есть? Я что, не могу себе соленые огурцы купить?

Рассматривая продукты на столе и открыв банку с огурцами, дочь вытащила маленький пупырчатый огурчик, который незаметно оказался во рту.

– Поешь, доченька, поешь. Тебе, наверно, солененького хочется?

– Тьфу ты, – разозлилась Вика и выбросила остатки огурца в раковину.

На маму она старалась не смотреть, боясь не совладать с собой и расплакаться. Вика контролировала себя мыслями: «Я не могу себе этого позволить. Я ведь не такая простушка, как мама». Она относила себя к современным женщинам, считающим себя сильными, но истинное осознание всегда приходит к ним позже, когда проблемы наваливаются «как снежный ком», а силы уже исчерпаны. Вот тогда у них появляется потребность стать слабыми, но именно в такие моменты никто на помощь не приходит, а как иначе, ведь те, кто пытался раньше подставить плечо, были отвергнуты и унижены.

Они поужинали и перебрались на диван. Елизавета Сергеевна рассказывала о последних новостях в деревне и ласково поглаживала дочь по спинке и по плечам, прижимаясь к ней. Вика ощущала мамино тепло и улыбалась. Она часто вспоминала то время, когда они жили вместе. Мама заботилась о ней, и Вика чувствовала себя любимой доченькой. Когда мама уехала, то дочь не стала даже ничего менять в квартире, чтобы не исчезло мамино тепло. На стенах были те же самые обои, где в цветочек, где в полоску. Та же мебель и ковровые дорожки, те же тарелки и кружки, правда, тюль и шторы пришлось поменять, но дочь подобрала почти такие же по цвету и фактуре. В квартире всегда было чисто, как при маме, и даже собака не нарушала чистоты.

Время шло к полуночи. Они вернулись на кухню и убирали еду со стола. Вика почувствовала, что устала:

– Мам, пойдем отдыхать. Ты с дороги, да и у меня что-то низ живота тянет. Впереди выходные, выспимся.

– Хорошо, доченька. Ты иди ложись. Я посуду помою и тоже пойду лягу. Вика, а кто отец ребенка?

Наступила продолжительная пауза. Елизавета Сергеевна повернулась к дочери и хотела уже сказать: «ну не хочешь – не говори», и тут дочь ответила:

– Семен. Муж Таньки.

Мама ахнула и прикрыла ладонью рот. Она изменилась в лице. Побледнела. Её глаза стали стального цвета, в них мелькнула молния, и сама она стала как стальной стержень: выпрямилась, напряглась и пристально смотрела на дочь.

– Что же ты натворила? – вдруг взорвалась мама. – Как же ты могла увести мужа у своей сестры? Господи! Прости душу грешную моей глупой дочери!

– Только не причитай, – огрызнулась Вика. – Захотела и смогла.

– Я тебе покажу «захотела», – мама схватила кухонное полотенце и стала хлестать им дочь, – я тебе покажу «смогла».

Вике было не больно, и она даже не пыталась увернуться. Она знала, что лучше сейчас промолчать и дать маме выпустить пар, а потом она быстро успокоится. Так всегда было, когда Вика проказничала в школе, да и в институте она тоже доставляла маме немало хлопот.

У Елизаветы Сергеевны силы закончились быстро, она присела на стул, склонила голову и опустила руки с полотенцем между коленей.

– Сколько же ты можешь делать ей пакостей? – тихо и удрученно проговорила она. – В чем виновата эта девочка, которая даже не знает, что у вас общий отец?

– А в том, что он живет с ними, а не с нами, – опять огрызнулась Вика.

– Замолчи! – прикрикнула мать. – Он и не должен был жить с нами. Он даже не знал о тебе, пока ты сама не предстала перед ним в 7-м классе и не объявила ему с женой, что ты его дочь, а потом привела их к нам домой, и мне пришлось объясняться.

– Зато он стал давать нам деньги, – не унималась Вика и со злостью добавила: – Правда, за моё молчание. Ненавижу их.