– Я – твой эмиссар. В этом мире много всякого, а ты уже выписался. Подписал контракт у Чесночихи… или как там ты ее назвал?

– Салтычихи, – машинально шепчет Тема.

– Да, у неё самой. Обратной дороги нет, ты выбрал Путь.

Все это, возможно, смахивает на какой-то дешевый фарс, но Тёме уже так не кажется. Внезапно всё, что говорит его новый знакомый, начинает звучать весьма убедительно и, как ни странно, не особо и страшно.

Словно ты из тех, кто боится летать на самолете, однако билет уже куплен, ты сидишь в салоне, полчаса перед взлетом сходишь с ума от иррационального ужаса, но тут аэробус выруливает на взлетную полосу, быстро разгоняется и ты вдруг чувствуешь, как тебя наполняют новые эмоции – восторг от разгона, ни с чем не сравнимое ощущение отрыва от земли и кипятком обжигающее вены ощущение полета. Точка невозврата пройдена. Тема уже оторвался и взмыл вверх.

Барт, словно читая его мысли, кивает:

– Так и есть. Ты стоишь на грани миров. Теперь я тебе кое-что расскажу… – Барт смотрит на своего спутника, чему-то вдруг мимолетно улыбается и продолжает, – …наконец-то.

– А что сейчас вообще произошло? – невпопад интересуется не до конца отошедший от шока Тема, а Барт, не смутившись тем, что его все-таки перебили, отвечает:

– Обыкновенный фриз.

– Фриз?

– Ты в детстве играл в «замри!»?

– Случалось, но…

– Здесь то же самое. Время остановилось.

– К-как это? Почему?

– Давай я буду говорить по порядку, а ты слушай внимательно, ок?

– Хорошо, я постараюсь.

Барт отодвигает ополовиненную кружку пива и задумчиво морщится, почесывая висок. Потом, словно, что-то согласовав с самим собой, поднимает глаза и начинает спокойный рассказ.

Тема слушает его и постепенно начинает понимать – он жалеет о том, что его новые знакомые оказались не дворовыми гопниками и даже не черными риэлторами.

Законы Мёрфи неумолимы. Все всегда гораздо хуже, чем может показаться сначала.

***

– Кирилл, что ты помнишь о происшествии на Куусинена?

Я ожидал какой угодно реакции, только не этого.

С искренним недоумением Кирилл морщит лоб:

– Андрюха, ты о чем?

Кирилл даже смеется. Своим фирменным добродушным смехом, всегда приходящим нам обоим на помощь в любые моменты возможного недопонимания. Он просто хохочет, и любой собеседник начинает хохотать вместе с ним.

Но сейчас мне не до смеха.

Я мучительно подбираю слова. Не зря же, в концов концов, я послушался Сергея и помчался сломя голову сюда?

– Кирилл, что ты помнишь о начале «нулевых»?

– Андрю, ты же знаешь, – кажется, Кирилл абсолютно уверен, что наши ощущения полностью совпадают, и я не могу сказать, что не согласен с этим. Вернее, обычно не мог бы сказать, но не сейчас.

– Кирюха, ты же читал мою повесть «Так и было»?

Кирилл еще по инерции улыбается, но вдруг начинает немного хмуриться. Не сердито, а так, как насупливает брови человек, силящийся что-то вспомнить, что-то, вроде бы давно знакомое, но почему-то немного растворившееся на задворках памяти.

– Читал, конечно, чего ты…

По глазам вижу – читал, но не помнит.

– Кирюха, ты же там был главным героем, ну?

Кирилл растерянно смотрит на меня, словно не понимая, зачем я сейчас вытаскиваю на свет божий какие-то полузабытые истории, когда есть куда более интересные воспоминания из нашей общей жизни.

Мне, в свою очередь, становится немного не по себе. Вспоминаю, как написал эту повесть, одним из главных персонажей которой сразу уверенно вывел своего лучшего товарища, и как он в процессе чтения писал мне имэйлы с комментариями (ну не было тогда быстрых мессенджеров на смартфонах), где каждый раз выдавал порцию восторга пополам с фонтаном собственных идей по поводу прочитанного. И вот мы сидим напротив друг друга, а он