Поначалу безвозвратно уходили совсем неграмотные, легко верящие в бредни крепостные, выполняющие черную работу, но затем стали пропадать и мастеровые, каждый из которых стоит десятка кабальных. Мое терпение лопнуло, когда пропал ведавший откачкой грунтовых вод механик, выписанный мной у Строгановых: без него насосы захирели, а как за них взялся один из местных неумех – так и вовсе сломались. Через неделю один из забоев затопило вместе с частью находившихся там шахтеров, а успевшие спастись устроили такой грай, когда их обратно под землю на сухие участки хотели согнать, что пришлось воинскую команду на место вызывать.

Я попытался найти варнака, начав с допроса тех, с кем он по свидетельствам приказчиков держал разговор, в том числе и Митьки Носа. Но, как бы я не изгалялся – а ты знаешь, что я умею заставить человека открыть рот, – они молчали, будто языки себе отрезали. Тогда я решил с помощью солдат перевернуть все окрестные дома вверх дном и вытащить гада хоть из-под земли, но верные люди донесли, что и среди служилых он побывал и даже уговорил нескольких, службой томящихся, дезертировать. Оставалось только догадываться, скольких еще он склонил на свою сторону, пусть еще не решившихся на побег, но немедля донесших бы ему о грозящей опасности. Тогда я и понял, что зараза проникла настолько глубоко, что требуется мне помощь со стороны, ибо здесь положиться ни на кого не могу.

– Чего же этот безрукий добивается? – недоуменно спросил Савелий. -Ясно же, что не будешь хохмы ради такое предприятие чинить…

– Тут у меня две версии, – поправил манжету левого рукава Татищев, -либо гонят простофиль на какие-то тайные работы, например монеты чеканить где-нибудь в безлюдье, либо образовался у нас очередной сектантский толк, куда обещанием свободы набирают…

– Почему же вы не попросили содействия Тайной канцелярии? – воскликнул изумленный рассказом Хлопьев.

Татищев замялся.

– Понимаешь, – он начал нервно барабанить пальцами по столу. -Когда я разобрался с Демидовым, то отправил Петру Алексеевичу доношение, что проблема с заводами решена, и был им поставлен во главе Горной канцелярии. Если же я запрошу сейчас помощи у сыскарей, то Император об этом непременно узнает и может подумать, будто я поторопился выставить себя в выгодном свете, тогда как здесь имеет место такой гордиев узел.

Савелий в замешательстве прикусил губу, уставившись на рукав своей потрепанной дорожной куртки. Он все не мог дойти, как, по разумению Василия Никитича, он мог бы поймать этого неуловимого варнака.

– С чего же мне начать? – осторожно спросил он. -Или хотите, чтобы я среди рабочего люда походил, своим прикинулся да их думки послушал? – догадался Савелий.

– Именно, – кивнул Татищев, довольный сообразительности товарища. -Сам старайся никуда, больше необходимого, не лезть: здесь тебе не Ингерманландия, земли дикие и народ не отстает – почуют неладное, разговаривать долго не будут. По голове тюкнут, в домну швырнут и в чугунную форму зальют. Я никому препоручать тебя не буду, ибо точно не знаю, кто на моей стороне, а значит будешь сам по себе. О том, что нужно блюсти конфиденцию даже не говорю – сам знаешь.

– Звучит ободряюще, – невесело ухмыльнулся поручик. -Ну, железо ныне хребтину страны поддерживает, а потому я и в виде чугуна на благо Отечества послужу…

2

Татищев провел Савелия тайным ходом – чтобы поручик не примелькался среди работных. Впрочем, данная мера была излишней: изможденные, еле дышащие от жара печей заводские вряд ли запомнили бы очередного барина, кои были для них на одно лицо. Им бы день дожить, в летку домны от усталости не свалившись, а не начальство разглядывать…