– Потому ты и отправил меня первым?! – возмутился Савелий.

– Не держи обиду, – крякнул Егорка, снимая с плеч сумку и подталкивая ее к щели. -Я ж тебе свободу даровал!

– И то правда…

Тут поручик краем глаза заметил, как терявшаяся в темноте махина пришла в движение, устремившись к беглецам; одновременно с этим, едкий смрад окутал их своим дымным коконом еще сильнее, заставив обоих зайтись в приступе кашля. Не видя быстро и бесшумно приближавшейся позади фигуры, каторжанин, опасаясь того, что выход окажется на высоком яру протекавшей неподалеку от рудника полноводной реки, указал сообщнику на щель, приглашая выбраться на волю первым, проверив надежность пути. Савелий был бы и рад поползти, словно червяк, по ведущему наружу лазу, но тут в луч света вступила имеющая человеческие очертания деревянная фигура: лик на заостренной кверху голове, венчавшей обгорелый ствол-туловище грозно хмурился, а длинные руки-ветви тянулись к непрошеным гостям, намереваясь сдавить тела из костей и мяса в мертвой хватке.

«Не успеть ни за что!» – мысли Савелия закрутились с удивительной быстротой; вмиг он понял, что пока будет извиваться в узкой расселине, пытаясь протиснуться наружу, деревянный человек успеет его схватить за ноги.

«Обратно надо бежать; может не погонится, когда с его территории уберусь!».

– Что, опять спорить будешь? – ухмыльнулся Егорка, туловище которого уже начали незаметно оплетать руки менква. -Ладно, в этот раз… – голос каторжанина резко оборвался; в груди что-то глухо чавкнуло, стоило ветвям резко сдавить тщедушное тело.

– Помоги, – еле слышно просипел он; в вытаращенных, наполненных болью глазах читался ужас с примесью недоумения.

Не теряя времени зря, Савелий рванул прочь с такой скоростью, которую прежде никогда не развивал. Вот осталась позади пещера, сменившись тоннелем с древними механизмами, быстро замелькавшими по сторонам; вот уже видно в свете чудом не потухшей во время лихорадочного бега свечи основание старой лестницы, ведущей наверх. Не теряя времени на обмотку веревкой, Хлопьев начал взбираться по трухлявым ступенькам, рискуя сорваться вниз и расшибиться прежде, чем до него доберется обитающий в глубинах человек из лиственницы. Наконец, оказавшись наверху, поручик ухватился за тетивы лестницы и, напрягая жилы, потянул на себя, в конце концов вытянув ее из гезенка.

«Вот тебе и вызвался помочь Татищеву», – с трудом приходя в себя, подумал Савелий. «Сидел бы себе в конторе канцеляристом, да бумажки перекладывал, но нет же – скучно, видите ли! Зато тут веселья вдоволь – либо камнем придавит, либо чудище хребтину переломит…»

5

По настоянию артельного, нашедшего обратный путь благодаря вешкам-гвоздям Савелия «поженили» на тачке; Наум заметил пропажу «чертяки» и решил перестраховаться: с такой обузой далеко не уйдешь. Поручик уже давно отказался не только от намерения раскрыть секту, но и от идеи побега. На одно лишь оставалась надежда: что Василий Никитич заподозрит неладное и начнет розыски своего верного помощника. Правда, нанося миллионный удар по неподатливой породе и нагружая тачку в тысячный раз, Савелий все чаще приходил к мысли, что горный начальник, погруженный в заботы, попросту забыл про него: слишком уж высоко вознесся Василий Никитич, чтобы помнить о каждой мелкой букашке, помогавшей ему торить свой путь во властные выси. Пропал человечишка – да и бог с ним! Другой найдется, мало ли желающих.

Савелий уже не раз, грешным делом, задумывался о том, как бы безболезненно уйти в мир иной, пусть и ругал себя за недостойные мысли впоследствии, когда очередной приступ сильнейшей мехлюдии несколько ослабевал. Однажды «чертяка» даже начал искать распорную балку покрепче, чтобы накинуть на нее связанные петлей заскорузлые портки, и лишь осознание, что ветхая ткань не выдержит веса человека, к ногам которого цепями прикована рудничная тачка, остановила поручика от греха.