– Ну, дальше ты первым пойдешь, – властно объявил Егорка, дождавшись своего спутника. -Путь тут верный, без провалов, не бойся.

– А почему это я?! – запротестовал было Савелий.

– Да потому что договоренность у нас: я говорю, а ты делаешь!

– Ну уж нет, так не пойдет, – начал горячиться поручик, почуяв неладное. -Либо вместе идем, либо я возвращаюсь…

– Да я тебя артельному сдам, чертяка! – ощерился каторжанин. -За кражу харча, тебя с тачкой на месяц «поженят»!

– Тебя и вовсе плетьми засекут, коль на глаза ему покажешься, – парировал поручик, поежившись от мысли о том, что его прикуют колодками к рудничной тачке.

– Ну-ну, – осклабился варнак. -У Наума свой интерес в моих розысках, ничего мне не будет. А вот тебе надо будет внимательнее по сторонам смотреть, коли к артели воротишься: не раз бывало, что упадет с потолка камень на голову работному, да тут же и покинет дух горюна.

«Все у него продумано» – с горечью понял Савелий. «И про артельного, скорее всего, не врет: можно ведь будет иной раз тому, кто за душой что имеет, выход показывать, мошну набивая».

– Черт с тобой, – плюнул он. -Пойду вперед, коли так…

Он двинул по широкой и высокой выработке, размерами превосходящей любую из «заводских», постепенно забиравшей вверх. Свет фонаря на поясе с трудом доставал до потолка, а отходящее в обе стороны от пытающихся найти выход из шахты людей пространство и вовсе терялось в темноте. Временами на пути попадались остатки древних агрегатов, состоящие из колес, рычагов, цепей. Большая их часть под воздействием времени превратилась в груду мусора, однако пару раз Савелий натыкался на огромные механизмы, на четырех колесах которых громоздилась горизонтальная рама из толстых бревен, удерживавшая хвостовик спиралевидного лезвия, сужающегося к концу. К хвостовику крепился поворотный рычаг, запускавший в движение этот хитроумный коловорот, предназначенный для дробления стен.

Пройдя одно из таких приспособлений, сумевшее бы значительно облегчить работу заводских людишек, Савелий почувствовал чуть слышный запах гари, пропавший через пару мгновений. Снаружи, под небом, он бы даже и не обратил на этого внимания: мало ли запахов витает в округе – может осенние листья где-то поблизости жгут или костер горит, – но под землей, коли спертый воздух гарь приправляет – жди беды.

– Горелым пахнет, – сдавленно произнес он.

– То свеча твоя чадит, – отрезал каторжанин, державшийся значительно позади.

– Да что я, вони сала не знаю! – возмутился Савелий. -Говорю тебе – гарь здесь!

– Болтай поменьше да шаг ускорь, – рявкнул Егорка.

– Сколь идти-то еще?

– Недолго…

Наконец Хлопьев вошел в огромную пещеру-полость, в дальнем конце которой виднелся луч света, выбивавшийся из-под обрушившегося свода. Насколько он мог судить со своего места, расстояния между землей и нависшей над ней каменной россыпью было достаточно, чтобы пролез человек – один из булыжников упал так, что задержал остальной поток, оставив расселину. К удивлению поручика, в пещере запах гари был куда сильнее, однако никаких видимых источников горения не было. Он пошел вперед, уловив смутные очертания похожего на ствол дерева объекта, темневшего в углу по правую сторону от выхода; как следует рассмотреть его не было никакой возможности – свет бил по отвыкшим от солнца глазам, заставляя их слезиться и испытывать резь. Приняв его за очередной механизм, помогавший древним людям вгрызаться в копи, Савелий сосредоточился на пути к выходу, не желая угодить в шурф совсем рядом с долгожданным выходом на свободу.

– Ну-с, дошли, – облегченно выдохнул Егорка, догнав поручика, когда тот приблизился к обрушившемуся своду. -Видимо, недра тлеют вот и вонь; а я все боялся, что здесь пар наподобие болотного бродит, который и от пламени свечи может вспыхнуть.