Я медленно спускаюсь по ступеням, почему-то не в силах отвести взгляда от Воронова. Внутри чувствую зарождающуюся дрожь, и мурашки пробегают по всему телу. Сглатываю судорожно, не понимая, что со мной происходит. Возможно, дело в воспоминаниях того страшного дня, перевернувшего мою жизнь, но как бы там ни было, справиться с собой не получается. Руки начинают дрожать от странного распирающего чувства в груди. Я ускоряюсь, чтобы сесть и прийти в себя, но дыхание сбивается и воздух застревает в горле, когда Воронов поднимает голову и, даже не шаря глазами по толпе, сразу находит меня, пригвождая тяжелым взглядом.

Я спотыкаюсь и едва не лечу вниз по ступенькам, но меня поддерживает какой-то мужчина. Не удосуживаюсь даже поблагодарить его, как завороженная смотрю на Антонина Воронова, а он смотрит на меня.

И тут я едва не задыхаюсь от эмоций, когда начинаю чувствовать ее – магию. Она, словно целительная вода, заполняет каждую клеточку моего тела теплом, силой и энергией. От эмоций набегают слезы. Я поднимаю руки, которые сильно подрагивают, чтобы взглянуть на браслеты, и вижу, как руны заполняются светом.

Люди вокруг начинают замечать, что что-то происходит. Слышу гул разговоров, возгласов, щелчки камер и вскрики, когда поднимаю взгляд на Воронова, которого тоже мелко потряхивает. Я не понимаю, что происходит, только смотрю на него широко раскрытыми глазами и вижу, как от меня к нему тянется потоком радужная нить, встречаясь с его темно-фиолетовой, они смешиваются.

Вокруг начинается хаос, но мы не отводим друг от друга взглядов. Воронов шокирован. А я вдруг начинаю смеяться.

Суд отложили. А нас сразу же принялись изучать, как подопытных. Собралась целая комиссия из всевозможных начальников, которые делу совсем не помогали, а скорее наоборот. Им нужны были ответы, что это за хрень, но ответов не было ни у кого. По крайне мере пока.

Мы с Вороновым сидим молча, сверлим друг друга взглядом и ничего не понимаем, пока над нами водят руками, артефактами и даже посохами.

Я не могу сдержать улыбки, глупой и счастливой, а он смотрит на меня как на самую большую идиотку в мире.

Мне плевать. Плевать на все. На то, что я устала за несколько часов, проголодалась, стала эпицентром всеобщего внимания. Главное, что во мне теперь снова сила, без которой я не была собой.

К вечеру мне позволяют уйти, приказав явиться на следующий день. Я прощаюсь со всеми, но, несмотря на усталость, чувствую внутри умиротворение. На Воронова, выходя, я даже не смотрю. Воодушевленная, направляюсь сразу к отцу, потому что он отдал четкие указания зайти после всего. Знаю, что его одолевают вопросы, и что, конечно же, ему уже предоставили полнейший отчет, который мои глаза никогда не увидят, но он все равно будет допрашивать меня на правах близкого родственника.

Пока поднимаюсь к отцу, чувствую, как усталость и слабость заставляют ноги и руки неимоверно потяжелеть, а когда его секретарша распахивает передо мной дверь, болезненное ощущение простреливает грудь. Резкое, будто из меня что-то вырвали. А потом физически ощущаю, как магия покидает тело, а браслеты на запястьях снова гаснут. Не в силах устоять перед обрушившейся на меня болью, падаю на колени, хватаясь за солнечное сплетение. Все это происходит на глазах отца, что влечет за собой новый виток исследований. Домой в эту ночь никто не уходит.

Через месяц приходится признать неизбежное – у меня особая связь с наемником. Подумать только, если бы Воронов не вернулся за мной, ничего бы этого не случилось с нами. Второй взрыв создал эту странную связь. Агенты, которые тоже потеряли магию, как и я, сейчас вспоминают, с кем они взаимодействовали во время него, чтобы вернуть себе магию хотя бы подобным образом.