– А-а… – протянул я. – Эти…

– Ей-богу, Патрик, я здорово струхнула. Только я успела ухватить пару-другую компьютерных дискет, как вдруг – бах-та-ра-рах! – распахиваются все двери, кто-то кидается ко мне… словом, коллега, приятного мало было, смею тебя уверить!

– Компьютерные дискеты? – переспросил я.

Энджи помахала в воздухе стопочкой, перетянутой красной резинкой.

– А ты, – сказала она, – кроме как разбить лицо тому парню и самому чуть не попасть под арест, что сумел сделать?

В компьютерную Энджи проникла как раз перед тем, как Мэнни повел меня в Терапевтический центр. Она выждала, пока Джинни погасила свет, отключила кофеварку, аккуратно придвинула стулья к столам, и все это делала, без устали распевая «Хитрушку».

– Это Гендрикса, что ли? – спросил я.

– Во все горло, – отвечала Энджи, – да еще изображая акустическую гитару.

Я содрогнулся, живо представив себе эти звуки.

– Тебе полагаются боевые.

– Поучи меня еще.

После ухода Джинни Энджи потихоньку вышла из компьютерной и увидела, что офис прорезают тонкие лучи света. Выходя из разных точек стены, они пересекались подобно проводам – где-то дюймах в шести от пола, где-то повыше – футах в семи.

– Сигнализация что надо, – заметил я.

– По последнему слову техники. Вот я и осталась в компьютерной.

Для начала она занялась замками на картотеках, но там главным образом оказались бланки – истории болезни, карточки анкет сотрудников, бланки налоговых деклараций. Она попробовала влезть в стоявший компьютер, но не знала пароля. Роясь в ящиках стола, она услышала какой-то шум возле входной двери. Почувствовав, что дело близится к финалу, она воспользовалась ломиком, с помощью которого влезла в окно, – сбила им замок с ящика, встроенного в нижний правый отсек стола. Проделав щель в дереве, она сняла ящик с шарниров и вытащила его из стола, чтобы обнаружить там дискеты, которые словно ждали ее там.

– Ловкость рук в полном смысле этого слова, – сказал я.

– Ну! – радостно подтвердила она. – А в дверь уже эти хлынули лавиной. Ой, беда, да и только! Я сгребла, что сумела сгрести, и сиганула в окошко.

Внизу ее уже караулил один, но она пару раз треснула его по башке ломиком, после чего он предпочел прилечь в кустах. Выйдя на Бикон-стрит через палисадник возле неприметного особняка, она влилась в поток студентов Эмерсон-колледжа, направлявшихся на вечерние занятия. С ними вместе она добралась до Беркли-стрит, после чего забрала наш служебный автомобиль, припаркованный в неположенном месте на Мальборо-стрит.

– Ах да, – сказала она мне, – с нас возьмут штраф.

– Конечно, возьмут, – с воодушевлением подхватил я. – Конечно, конечно!

Ричи Колган был так рад нашему приходу, что чуть не сломал мне ногу, пытаясь закрыть дверь перед моим носом.

– Пошел вон, – прошипел он.

– Миленький халатик, – сказал я. – Можно нам войти?

– Нет.

– Что? – переспросила Энджи.

За его спиной в гостиной стояли зажженные свечи и в высоком бокале искрилось недопитое шампанское.

– Это Барри Уайта ты врубил, да? – спросил я.

– Патрик… – сквозь зубы прорычал он.

– Да, точно, – сказал я. – Это «Мне мало всей твоей любви» у тебя из динамиков рвется, Рич.

– Отойди от двери, слышишь? – приказал Ричи.

– Не пересласти, Рич, – отозвалась Энджи, – если хочешь, чтобы мы еще когда-нибудь зашли.

– Открой дверь, Ричард, – сказала Шерилинн, жена Рича.

– Привет, Шерри! – Энджи помахала ей в дверную щель.

– Ричард, – проговорил я.

– Разрази меня гром!

– Не думаю, что это уместно, Рич.

Бросив взгляд вниз, он понял, что халат его распахнут. Он запахнул халат и ткнул меня в бок по почкам, когда я проходил в дверь.