Однажды ранним утром к отцу Дионисию вбежал испуганный монах – лицо бледное, глаза широко раскрыты, заплетающимся языком проговорил:

– Отче, в нас стреляли, застигнув врасплох. В одной стороне баррикада прорвана, двое погибли, один сильно ранен – все трое мальчишки не старше шестнадцати.

Что-то тяжелое надломилось в груди Дионисия, с замиранием сердца он искал ответа, но не мог его найти: его молчание было воспринято как разрешение о докладе и монах добавил:

– Что делать, отче? Врагов слишком много – во всем городе, вокруг полыхают пожары. У нас много людей, а запасы еды и воды почти иссякли. Что нам делать? Не умирать же от голода.

Последние слова будто бы пощечина больно ударили по лицу, и щеки Дионисия вспыхнули маковым цветом; монах в недоумении даже отступил на шаг: таким гневным святой отец никогда не был.

– Что же вы ждете, чего бегаете ко мне за советом или в вас растаяло мужество и способность обдумывать шаг?!

– Вы пастор, мы не смеем решать без вас.

Дионисий замолчал, ответ монаха показался ему куда мудрее его велеречивых слов. И правда, как он мог предположить, что за его спиной – без его ведома они станут решать судьбы укрывшихся людей. Постепенно благоразумие вернулось к нему и, немного помолчав, он сказал:

– Ты прав, брат Николай, да и я слишком уж погорячился. Лучше для всех нас: укрепить баррикаду чем можно – пусть даже пойдет в ход мебель, а всех людей собирать здесь, в соборе, и не под каким предлогом не выходить наружу. Станем молиться о нашем спасении, а иного выхода нет.

Из подвалов и сараев вынесли все, что было не жалко, но что могло загородить вход-выход: мешки с различным хламом, старая поломанная мебель, доски, оставшиеся после строительства и многое другое. Оставшиеся в живых укрылись в стенах собора – под кров святой обители. Когда раздавались выстрелы, оставляющие в стенах дыры, люди выстраивались кругом перед отцом Дионисием – у алтаря, молились, сотворяя крестное знамя: кто по католическому обряду, кто по-православному. Всех ныне, таких разных, объединяло одно – сопротивление неприятелю.

Дионисий Каетанович глубоко молился, вымаливая у Господа прощение и прося о спасении. Невысокий, исхудавший, с запавшими щеками, он, тем не менее, являл неприступную твердыню, силу, способную одним мановением руки уничтожить все преграды, и люди верили ему, шли за советом, а он успокаивал напуганных, вселял уверенность в отчаявшихся, облегчал переход из бренного мира в Вечность умирающим. Он и сам старался казаться сильнее – не ради гордыни, но ради тех, кто так остро нуждался в нем, брал на себя ответственность за их жизни в свои руки, но лишь в ночи, когда на землю опускалась темнота, он вставал на колени перед Образом, неустано молился, испрашивая Его помощи и защиты от непрошеных врагов.