«Никогда еще отец Дионисий не был так счастлив. В руках оказалась небольшая, но крепко верующая паства, тихий уютный собор, который он преобразил, улучшил, расширил. Рядом велел построить церковную школу для обучения детей из простых семей; общение с Жозефом Теодоровичем не прошло даром.

Святой отец полюбил те первые мгновения после сна, когда лежишь еще в теплой постели, с замиранием сердца наблюдая, как утренний свет входит-окутывает комнату, как в предрассветной прохладе ощущается теплое ласкание тонкий лучей. Благодатное время сменяется дневными заботами, а поздними вечерами – после молитв, в пустом молчании ожидают его перо и бумага, тогда слова, собранные в предложения, ровными линиями побегут по пустому листу.

Каждую седмицу отец Дионисий отсылал письма архиепископу во Львов. В то время Жозеф Теодорович все чаще и чаще оставался в Кракове – и по долгу службы как депутат Сейма, и по душевному велению, заручаясь поддержкой Адама Сапеги и папского нунция. Отвечал он с опозданием, но ни одно письмо не оставалось без ответа.

«Ваше Высокопреосвященство! Спешу доложить Вам, что дела духовные идут мирно и благополучно, школы открыты для всех желающих, а собор для страждущих…» – отец Дионисий замер, раздумывая над продолжением письма. Его глубокие думы прервал стук в дверь.

– Войдите, – проговорил святой отец, отложив перо в сторону.

В комнату с подносом вошел молодой монах, молвил:

– Ваш обед, святой отец.

– Спасибо, брат Николай.

Монах осторожно поставил поднос на стол и бесшумно удалился.

Только теперь отец Дионисий осознал, как голоден. Горячая похлебка источала аппетитный запах, по-домашнему вкусный, приятный. Невольно это напомнило о родном доме, о любимой матери, часто навещающей младшего сына в тихой обители. В последней встречи Дионисий с тревогой заметил: Мария совсем осунулась, постарела, и боялся он признаться даже самому себе, что, возможно, встречи эти всетеплые, долгожданные могут прерваться горькой вестью. От этих мыслей, больно вонзившихся в сердце, от вкусной похлебки на глаза навернулись слезы, захотелось все бросить, оставить на время духовное бремя паствы, сесть на первый же поезд и мигом мчаться к матери, упасть перед ней на колени, возложить усталую голову на ее теплые, заботливые ладони, с замиранием вдыхать родные, до боли знакомые с детства запахи…

Предчувствия не обманули его. Пришла черная весть от Сабины: умерла Мария, перед уходом благословив детей своих на долгие годы счастья. Закончилась ее земная жизнь, полная испытаний и лишений. Похороны отец Дионисий взял на себя, первым бросил горсть земли в могилу, желая отдать матери хотя бы половины того, что она делала для него. Комок рыданий стоял в горле, пока он был на кладбище, и вырвался в темном одиночестве в безудержный плач, когда никто не мог его увидеть. Через неделю Дионисий вернулся в Снятыни, оставив родно й дом на попечении сестры. Дни потекли привычной чередой, только на душе была тяжелая, разрывающаяся пустота.

Постепенно святой отец смирился с тяжкой утратой: все равно человек смертен и рано или поздно каждому придется покинуть бренный мир. В молитвах находил успокоение, в трудах забывался о сложной судьбе. Более ничего не происходило целый год.

В 1914 году с запада заполыхало пламя войны. Две противоборствующие армии встали друг напротив друга: Антанта и Четверной союз. Россия, Франция, Великобритания, а также их союзники США, Италия, Бельгия, Сербия, Румыния, Греция, Китай, Португалия по одну сторону; Четверной союз – усиливающаяся Германия, Австро-Венгрия, Османская империя и Болгария по другую сторону. Польша находилась на рубеже двух противоборствующих сторон: западные земли оказались в руках воинственных немцев, восточные же области стояли за Российскую Империю. Отец Дионисий как и архиепископ поддерживал Антанту. Если Жозеф Теофил Теодорович на Сейме громогласно осуждал немецкую сторону за ее желание к мировому господству, то Дионисий Каетанович держал сопротивление внутри собора, отражая нападение неприятеля.