Люди закричали вокруг, вздымая руки, полетели в воздух платки и шляпы. Я почувствовал свежесть и прохладу. Но тут вот что надо объяснить. Ведь я сельский уроженец, много раз мальчишкой встречал рассвет на реке, на лугах, в ночном. И конечно, под утро всегда становилось свежее. Так и тут я подумал, что это —утренняя прохлада. Но здесь же был не север, это же Палестина, тут жарко даже ночью, тем более – в августе, когда Преображение. А это и было облако, сошедшее на Фавор.

Начался крестный ход вокруг храма. Обошли трижды, поспевая за хоругвями и иконами. Я шел с нашими паломниками с общей молитвой: «Величит душа Моя Господа». Также пели: «Честнейшую Херувим». И конечно: «Царице моя Преблагая, надеждо моя Богородице…» Девочка, закутанная матерью в одеяло, семенила рядом и спрашивала: «А Боженька придет?»

Открыли храм. Все кинулись к чудотворной иконе. Около нее раздавали освященное масло. В большой чаше по поверхности масла плавала коробочка, в которой горел тоненький фитилек. Доносились запахи ладана и жасмина.

Я немного расстроился оттого, что прозевал схождение облака, но вскоре общее состояние радости и молитвенности воскресило мой дух, да еще монахиня, наливавшая масло и заметившая, что у меня нет никакой посудины, дала мне целую бутылочку, спросив: «Русский?»

Могу сказать, что я несомненно видел благотворные перемены в людях. Пусть малое, но преображение свершилось. Я видел, как люди, самые разные, улыбались друг другу, старались сказать что-то приятное. Не случайно же я встретил вдруг итальянку, которая поворачивала ко мне гневное лицо и кричала: «Пиано, пиано!» Мы разулыбались друг другу, как самые родные.

– Не пиано, форте, синьора, форте! – сказал я, израсходовав треть своих запасов итальянского языка.

Она отлично поняла, засмеялась:

– Уи, уи, форте, грацие, синьор! Форте! Аллегро!

Уже слышно было, как взревывали моторы машин и автобусов, как высоко и нервно пищали сигналы заднего хода. Стремительно пустело. Я еще обошел вокруг храма. У алтарной его части не было прожекторов, и открылись звезды. Вот ты где, Большая Медведица! Что ж ты проспала всю ночь, а тут у нас такой был праздник. Вот и Полярная звезда. Глядел на нее и от нее чуть вправо, по направлению к России, к Москве. Конечно, в Сибири уже идет служба, уже горят свечи в алтарях, уже батюшки на проскомидии читают записочки о здравии и упокоении и вынимают частицы из просфор, готовясь к Литургии. Солнце, идущее с востока, помогает освещать землю, но ведь главный свет – свет Божий в душе. Он всем дается при крещении, и мы сами его затмеваем в себе. Но вот видел же я сегодня, как много его таится во всех нас и как его открывает молитва. Только бы постоянно помнить о Господе. Вот как постоянна в небе очень русская Полярная звезда. Все прочие крутятся, а она неподвижна. И во времена апостолов так же прочно держала она небесный свод.

И тут, будто подтверждая мои мысли, воссияла во все небо молния и прогремел гром. И, что важно, такое грозное видение никого не испугало, а вызвало общую радость.

– Холидей, холидей! – кричала женщина, вскидывая к небу руки. Широкие черные рукава падали к плечам. – Холидей!

И еще увидел, как беззвучно, уже без грома, вдоль кипариса метнулось широкое оранжевое пламя. Группа украинских паломников дружно запела: «Спаси, Христе Боже».

Посмотрев на часы, я понял, что еще могу успеть спуститься с Фавора пешком. Дойду же за два часа. Вниз все-таки. Как раз встретил знакомую паломницу из группы. Поздравили друг друга с причастием, с Преображением.

– Матушка сказала, что можно быть внизу даже к шести. Едем в Назарет, а там церковь Благовещения откроют в семь. Это же рядом.