Видимо, подсознательно стремясь разрядить напряжение между нами, я подошёл вплотную к Николаю сбоку и дружелюбно спросил:

– Что, Николай, на обед встали или ночевать здесь будем?

Он, не поднимая на меня головы и сидя на корточках у костровища, буркнул:

– Пошёл на х…

– Не понял!!!… Ты почему это меня послал?! – повысил я голос, вспыхнув всем нервом. Кулаки мои рефлекторно сжались, а правая рука начала движение к размаху…

В ту же секунду я опомнился, что негоже ударить руководителя при его группе, роняя его авторитет. Да это вообще не по мне. Как сказал Владимир Высоцкий в своих стихах: «…бить человека по лицу я с детства не могу…». Это прямо про меня. А здесь, можно сказать, в экстремальных условиях, меня уже второй раз подмывало к этому…

– Плохо себя ведёшь… – совсем вполголоса пробормотал он, заметно струсив от моей реакции.

Спиной я чувствовал внимание всей группы. Они, конечно, всё видят и слышат. У меня ни доли смущения, а от ребят исходит лишь любопытство, я чувствовал.

От досады неисполненной сатисфакции, я бросил напоследок Николаю:

– Пень ты обоссанный!…

– Тогда, тем более… – облегчённо выдохнул он, видя моё отступление.

Я развернулся к группе и шагнул к ним. Ребята стояли в оцепенении и изумлении от инцидента. Но в их глазах не было претензий ко мне, а лишь открытый интерес. Игоря среди них не было. Мне подумалось, что он, видимо, опасаясь своего участия в случившемся, или немого наблюдения, просто сбежал дальше вниз по ущелью, предчувствуя, что обеда здесь уже не будет. Не медля ни секунды и не обращая внимания на остальных, я подошёл к Любе:

– Выдай мне, пожалуйста, Люба, мою долю продуктов и я пойду дальше один.

При этом я заметил боковым зрением, что Николай, подхватив свой рюкзак, с ускорением ринулся в направлении дальнейшего движения по маршруту, быстро скрывшись за ближайшими кустами. Он так и не успел разжечь костёр.

Девчата, к моему искреннему удивлению, с изумлением от произошедшего и даже с уважением, смотрели мне прямо в глаза, подступив втроём ко мне вплотную. А я, с улыбкой удовольствия от быстротечно разрешившейся ситуации и с благодарностью отвечая им взглядом, молча, уже прощался с ними.

Владимир, тем временем, за их спинами, смущённо и не спеша, взвалил смиренно свой куль на спину и обречённо побрёл вслед за парнями, не думая и прощаться со мной. Люба, в ответ на мою просьбу и видя решимость, деловито и вслух посчитала:

– Идти тебе один день до перевала и через него, три дня спускаться до Тюнгура по Кучерле. Получается продуктов тебе надо на четыре дня. Через какой перевал пойдёшь?

– Через Восточно-Капчальский. Пожалуй, за четыре дня дойду, – уверенно согласился я.

Она быстро выдала мне паёк, состоящий из: трёх горстей риса, немного топлёного сливочного масла в жестяной банке из-под растворимого кофе, хороший кусок сала, горсть карамели и немного сухарей.

– Всё, что могу, не взыщи, продуктов впритык, сам понимаешь. Остальные неделимы, потому, что расфасованы…, – оправдываясь, подытожила она.

В спортивных, да и в любых длинных походах, наедаться не приходится, продуктов много не унесёшь. Все дни впроголодь, но для пополнения сил хватает.

– Я не в претензии, Люба, всё понимаю, – закончил я с этим вопросом.

– Спальник в городе отдашь Люде, а верёвку занесёшь мне. Сам понимаешь, хоть она теперь тебе не нужна, но придётся тебе, по распределению веса, нести до конца. Так что удачно тебе вернуться домой и до встречи в городе. А за клюквой мы с тобой ещё сходим осенью, – со смущением от присутствия товарищей добавила Люба.

Был виден её порыв обнять меня, но она остановила себя, стесняясь девчат, после инцидента.