– Дух места будет недоволен. Неправильно поставили палатку, надо было головой к завтрашнему перевалу, а вы просто к склону.

Ужин, как всегда на ледниках, стали готовить на примусе прямо в палатке. Стало душно, зато тепло. Рюкзаки разместили в ногах для упора, чтобы ноги не замёрзли, упираясь в стенку палатки.

Утром, покинув тесный полог, мы осмотрели окрест, что не успели сделать вчера, из-за дурацкого напряжения в группе.

Перед нами лежало, залитое слепящим солнцем, белоснежное поле ледника Менсу, круто наклонённое на восток и не поддающееся глазомеру в своих гигантских масштабах. Мы находились в его северной, верхней части. На противоположной стороне этой ледовой реки высилась стерильно-белая гряда гор, продолжающая восточное плечо Белухи. В ней ярко выделялся перевал В.С. Высоцкого, манящий смельчаков перевалить в Казахстан, граница с которым намечена именно по этой гряде. Со своего места мы могли видеть лишь тысячную долю процента всей мощи ледника из-за рамок окружающих нас скал.

Не рассиживаясь на этой ледовой горке, мы, едва позавтракав, стали подниматься по ней дальше на север, к следующему на нашем пути перевалу Кара-Оюк (чёрная долина – с тюркского), чтобы перевалив, спуститься в одноимённое ущелье. Желая оторваться, хоть на какое-то время, от унылого коллектива, я попытался пойти наверх первым. Но мне не дали такой возможности догнавшие молодые ребята. А я понял, что в выносливости и физической силе я для них не соперник. Ведь они, горные туристы, в отличие от альпинистов, ходят более гружёными, на более длинные расстояния каждодневных переходов. Поднявшись в одних «кошках» и без страховки по не очень крутому ледово-снежному склону на перевал (три тысячи пятьсот метров над уровнем моря), мы увидели удивительно сжатый каньон ущелья Кара-Оюк с крутым спуском по его леднику. Узкая ложбина с острыми гребнями окаймляющих скал, укрываясь в своей верхней части столь же узкой ледово-снежной рекой, дальше, за горизонт видения была устлана похожими друг на друга тёмно-коричневыми «чемоданами» курумника.

У меня сложилось впечатление, что будто бы неведомый великан уложил, так гармонично, каменную кладку во всю ширину ущелья. «Чемоданы» лежали своей удлинённой стороной, как гигантские неровные кирпичи, вдоль спуска.

По-спортивному дружно спустившись по леднику с использованием всего страховочного снаряжения, мы немыслимое количество часов шли по этим «чемоданам». За изгибом влево от этого распадка не было видно конца каменной реки. По ходу нашего движения она будто «утекала» всё дальше вниз, к вожделенной «зелёнке».

Сначала могло показаться, что это несложный спуск. Верхняя поверхность «чемоданов» была почти ровной и горизонтальной. Но своим размером и расстоянием между собой они разнились. Шаг по ним был прерывистым. Сделав по одному камню от трёх до шести шагов, приходилось перепрыгнуть на другой, лежащий ниже, через промежуток между ними до двух метров. Со временем это начало всё больше утомлять.

Под верхним слоем этих глыб было ещё несколько этажей таких рядов в недосягаемую глазу глубину. А под всеми ними журчала речка, стекающая с ледника. Звук её потока усиливался акустикой этого гигантского каменного лабиринта. Но воду из неё невозможно было ни достать, ни даже увидеть. Жажда мучила уже полдня, а постоянное гулкое журчание дразнило часами всё сильнее. Часто между «чемоданами» расстояние оказывалось больше, чем можно перепрыгнуть. Тогда приходилось спускаться на лежащий ниже ряд и пробираться по наитию в лабиринте. Так, очень скоро, вся группа потеряла друг друга из виду, поодиночке, то погружаясь, то выходя наверх. При этом, впервые за все дни, кое-кто стал весело перекликаться, развлекая себя от выматывающей монотонности движения. По голосам, я слышал, что это были в основном Мила с Любой и, как ни странно, стало мне – Игорь. О последнем я лишь догадывался, до сих пор пока не услышав ни звука от него.