Хочется заорать, чтобы меня наконец-то услышали, но я понимаю, что разговор с ней – бесполезен. Поэтому зачем напрягать горло, если напротив стоит еще один человек, который внимательно меня слушает?

– Что вам надо от меня? – Одну версию я уже услышала – поиграть в семью, но я знаю Покровского, ему нужно что-то другое от меня.

Кажется, Владимир был готов к моему вопросу.

– Пройдем в мой кабинет. – Он отодвигает маму от себя, как надоедливого щенка. – Развлеки гостей. Мне надо поговорить с твоей дочерью.

Мама кивает.

Я была права.

У Покровского-старшего есть своя версия. И я очень сомневаюсь, что мне она понравится.

Обхватываю себя руками, смотря вперед.

Демид внимательно следит за нами.

Кажется, он услышал последние слова своего отца.

Мне от этого легче не становится.

– Почему я должна идти с вами? – Сразу вспоминаются крики, которые доносились из кабинета, когда Покровский отчитывал кого-то. – Что, если я не хочу?

Он наклоняется, чтобы только я смогла его услышать.

– Потому что я так сказал! Тебе этого мало?

У мужчины такой вид, будто он с трудом сдерживает себя, чтобы не применить силу.

9. Глава 9

– Как поживаешь, Ангелина?

Случайно или неслучайно, бывший отчим задевает меня плечом, чтобы первым пройти в кабинет.

– Все отлично.

Я вру. Сейчас меня всю трясет. Оттого, что я в этом доме, оттого, что нахожусь одна в кабинете с отчимом, оттого… Боже мой, мне не по себе.

Я переступаю порог комнаты и останавливаюсь рядом с письменным столом у двери, на котором стоит несколько рамок с фотографиями. На одной из них – мы с мамой. Она новая. Пару месяцев назад мама решила сохранить на память, так она сказала, нашу обычную встречу у фонтана. Протягиваю руку, чтобы рассмотреть снимок вблизи, как тут же дергаюсь, услышав раздраженный голос за спиной:

– Кто разрешал хоть до чего-то здесь дотрагиваться?

Это как удар.

Дышать сразу же перестала и замерла.

– Я не… – сглатываю, поднимая голову. – Я просто хотела посмотреть.

Он резко ударяет ладонью по столу.

– Хотела посмотреть… Посмотреть… – морщится, слишком громко дыша. – Еще чего ты хочешь? Опозорить свою мать? Промыть ей мозги? Настроить ее против меня? Это твои планы?

От нахлынувшего шока я даже думать не могу.

– Думаешь, я позволю какой-то малолетней дряни делать все, что она захочет? За моей спиной? Ты кем себя возомнила? Ты кто? Ты кто такая, чтобы перечить мне?

– Я ничего не делала за вашей спиной.

– Решила, что я поверю?

– Я… – прочищаю горло, смотря своему страху прямо в глаза. – Можете верить, можете не верить. Мне все равно. Но мне не все равно на свою маму. Я не хочу, чтобы она опять страдала.

– Значит, со мной она страдает? – требовательно кричит он, будто не в себе. – За последний месяц она приезжала к тебе всего два раза. Два. И она страдала? Ты глупая дура, раз до сих пор не поняла, что страдает она только из-за того, что у нее такая дочь, как ты. Безмозглая, эгоистичная идиотка, которая думает только о себе.

С каждым его шагом ко мне становилось все страшнее.

Да, я боялась Покровского.

Всегда.

Сейчас его вид был пугающим, как никогда прежде.

– Уверен, слухи о тебе тоже правдивы.

Не знаю, откуда он узнал, но я была уверена, что не от своего сына.

Хотелось верить, что не Демид ему рассказал.

– Это все чушь. Я никогда не делала того, что написано в том посте.

– И не сделаешь. Теперь ты будешь делать только то, что я буду тебе говорить. Скажу сидеть – и ты сядешь. Скажу исчезнуть – и ты исчезнешь, пока не разрешу появиться. Я раскрошу тебя, если ты дашь мне повод это сделать. Ты меня поняла?

Чувствую, как мои зубы начинают стучать.