Она похожа на маленькую фею, прыгающую с цветка на цветок.

– Уверен, что твоей Кисоньке понравится, как ты живешь?

Заладила!

Какое ей дело до моей Лизы? Она что, ревнует?

Да нет, ерунда какая-то.

Мы едва выносим друг друга. Я уж точно ей даже как человек не нравлюсь. Но она… Как-то странно себя ощущаю рядом с ней.

Загружает тарелки в посудомоечную машину, словно это нечто обыденное и она уже давно привыкла распоряжаться моей посудой.

Я хочу поставить пять коробок с пиццей на стол, но Снежка шипит на меня.

– Подожди, дай вытру!

Ух, хозяюшка вся из себя. Стараюсь сохранять серьезный вид, но как? Влажные светлые волосы Снежаны струятся змейками по спине. Лицо невозмутимое, как будто каждый день мой стол вытирает. Она достаточно гармонично вписывается в мое жилище, и это смущает меня еще больше. Я же так привыкну! И не захочу, чтобы кто-то, кроме Снежаны, ухаживал за моей кухней..

Как только она насухо вытирает стол, я ставлю на него коробки с пиццей.

– Ты будешь чай или кофе? – интересуюсь, хотя я точно знаю, что она не пьет кофе.

– Чай, если можно.

– Можно, но у меня только в пакетиках, – а еще я знаю, что ей такой не нравится. И правда – зыркает на меня, а потом тяжело вздыхает.

– Хорошо, – сдается она.

Пока она расставляет на столе чистые тарелки, я наливаю нам чай. Как-то очень слаженно работаем, хотя и не выносим друг друга.

А точно не выносим?

Сегодня наша встреча доказывает обратное.

Я не могу перестать думать о том, что такое страшное случилось со Снежаной.

– Какая вкуснятина, – улыбается она счастливо и смотрит на меня будто… будто… Ох, вспомнить бы, как дышать!

Нет, мне только кажется. Я не нравлюсь Белке. На сто процентов уверен. Но ее глаза… Еще минуту назад были льдинками, а сейчас в них звезды сияют.

Ничего себе, Рус, романтик не в себе!

Усмехаюсь, но внимательно слежу за действиями этой девчонки. Она раскладывает по кусочку разной пиццы нам на тарелки и потирает руки от предвкушения. Голодная! Значит, аппетит есть. Это хорошо.

Я завариваю нам чай и ставлю чашки на стол – друг напротив друга, как расположила сервировку Снежана.

– Кстати, мне тут Няняй* передала, – достаю из холодильника заветную баночку.

– Ты с ней виделся?

– Да, пару дней назад.

– Но до отца не доехал…

– Не поверишь! Как раз собирался, когда тебя по дороге встретил.

Переливаю из баночки в маленькую тарелочку то самое, от чего Снежка точно заулыбается и ставлю на стол поближе к ее чашке.

– Вишневое? – смотрит на меня с тяжелой тоской во взгляде, но и надежда там есть. И радость. Я точно вижу. Да-да, Снежана переключает во мне тумблер с сурового пацана на романтика не в себе. Как она это делает? Не знаю. Но боюсь, что если хоть где-то перегну палку, эта снежинка растает.

– Вишневое, – киваю и, наконец, сажусь на свое место.

По щекам Снежаны, неожиданно для меня, снова текут слезы. Она шмыгает носом, улыбается и машет руками себе на лицо.

– Прости, я… – она резко встает, обходит стол и обнимает меня за шею.

А я… теряюсь совсем, потому что ее близость сшибает меня, отключает мозги. Я вдыхаю запах моего геля для душа с ее кожи, и едва держусь, чтобы не обхватить ее, не усадить на колени, не…

Ее объятия такие же краткосрочные, как и порывистые.

Как смерч. Пролетела, волну во мне подняла и оставила после себя разрушение. А ты справляйся, как хочешь.

Она возвращается на свое место, вытерев лицо ладонями.

– Спасибо тебе, Руслан.

– О-о, я даже заслужил, чтобы ты назвала меня по имени? – вот не могу удержаться, чтобы не подколоть и не задеть. Нравится, когда она злится или прищуривается, как сейчас. Еще чуть-чуть и обнажит свои клыки, кровопийца мелкая. Я слишком хорошо знаю ее натуру. Меня объятиями и уборкой не проведешь.