Я закрываю глаза, но раствориться в музыке не выходит — перед глазами стоит вчерашний вечер...

Замечаю, как на моих словах лицо Макса Дэвиса вытягивается. Слышу, как охает его мать, супруга Джонса. Сам он тяжело выдыхает и поднимает руку, чтобы протянуть её ко мне:

— Ты очень похожа на Люси...

Его рука безвольно опадает, так и не дотянувшись до меня. Я сглатываю:

— Знаю.

Я откидываю одеяло и подскакиваю на ноги. Ничего не вышло. Он мне не поверил. Наверняка в его жизни были сотни таких, как я — утверждающих, что они его дочь. Но... Моя мама, он помнит её, и помнит ночь с ней.

— Вы учились с ней в одной школе, — негромко рассказываю я. — И в 2003 году случайно встретились в отеле, в котором она работала... У вас была деловая встреча в ресторане с кем-то из приезжих.

— Я помню, Кейли.

— Я не знала о вас. Она рассказала мне всё только полгода назад...

— Почему она...

— Не знаю.

— Кейли... Это... это не просто осознать, прости.

— Я понимаю, — киваю я и достаю из кармана формы свёрнутый вчетверо клочок бумаги. Протягиваю его Джонсу: — Я живу здесь. Временно. Если... если захотите поговорить... В общем, спасибо, что выслушали.

Я хожу туда-сюда возле распахнутых настежь балконных дверей. Мне не нравится цвет занавесок, которые покачивает ветер. Как, впрочем, вся цветовая палитра комнаты. Но я не могу здесь что-то менять. Я не у себя дома. А Оли с детства была поклонницей постельных тонов.

Я сдергиваю одеяло с кровати и заворачиваюсь в него, чтобы сесть на пол и попробовать сосредоточится на музыке в ушах. Зажмуриваюсь и начинаю качаться, чтобы не думать о том, что обо мне думает Кристофер Джонс. И думает ли вообще.

Но всё тщетно.

Мне важно знать, какое он примет решение по поводу меня. От этого зависит моё будущее. Самой мне не справиться...

Что-то пихает меня в плечо, я распахиваю глаза и спускаю наушники на шею.

— Кел... Там... — широко распахнуты глаза моей подруги. — Кажется, у тебя вышло.

— Что...

— Выйди на балкон!

Я сбрасываю с себя одеяло и спешу подняться на ноги. Челюсть плавно едет вниз, когда я вижу у подъезда высококлассную машину. Цепляюсь пальцами в перила и не могу отвести от неё глаз. Слышу голос Тисы внизу:

— Я такой не знаю! Но искренне желаю ей гореть в аду!

Глядите-ка, дошло.

— Эй! — кричу я. — Вы, наверное, ищите меня?

Из-под балкона появляется взрослый мужчина с сединой на висках и задирает голову:

— Кейли Миллер?

— Это я, — не могу я сдержать широкой улыбки.

— Меня зовут Уил Харрисон, мистер Джонс приглашает вас в гости, если у вас нет других срочных дел.

Я беру себя в руки, прокашливаюсь и выпрямляюсь:

— Сегодня я совершенно свободна.

— Вам хватит пятнадцати минут, чтобы собраться?

— Буду готова за пять, — обещаю я и срываюсь в комнату.

Минуту я трачу на то, чтобы взяться за руки с Оли и, бесшумно визжа, радостно поскакать на месте. А затем быстро натягиваю на себя джинсы с футболкой, а на ноги кеды и мчусь вниз по лестнице.

Кажется, что я грежу наяву. Особенно, когда машина достигает пределов верхнего района Лос-Анжелеса — Голливуд. Небожители и их шикарные дома за высокими заборами. Здесь живут актёры кино, популярные певцы и певицы, маститые продюсеры и прочие, прочие, прочие...

Я не верю своему счастью и пару секунд тру лицо ладонями, а затем вновь прилипаю к окну.

Но чем выше по холму мы забираемся, тем сильнее я волнуюсь перед встречей с мистером Джонсом.

Ему потребуются доказательства. Не могут не потребоваться. Пускай. Я готова. Лишь бы выслушал, исполнил мою просьбу, а дальше... Мне ведь ничего от него не нужно, кроме одного.

Наконец машина тормозит перед кованными воротами особняка, они открываются во внутрь, и через пару ударов моего сердца мы попадаем в просторный двор, где слева от меня возвышается трёхэтажный дом.