— Хотел сначала освежиться после дороги.

— Хорошо, — кивает она и оборачивается на платье, но говорит о другом. — Он в кабинете, работает. Даже собственное День Рождение не может отвлечь его от дел.

Мама коротко улыбается и снова смотрит на платье. Волнуется. Почему?

— Не знаю, правильно ли угадала...

— Мам, что происходит? Когда я уезжал в колледж, было решено, что Крис возьмёт под своё крыло неожиданно объявившуюся дочь. Где она?

Мама вздыхает и гладит себя ладонью по плечу:

— Кейли отказалась переехать к нам.

— Серьёзно? — не верю я.

Я же хорошо помню, как блестели её глаза. Девчонка наверняка уже тогда представляла свою новую и красивую жизнь. Так почему же отказалась от неё?

— Кажется, ей неуютно в нашей компании, — с грустью говорит мать, и тут же её оправдывает: — Что, разумеется, понятно. Мы ей чужие, поэтому нужно время и терпение, чтобы девочка к нам привыкла.

Что-то не вязалось. Ей хватило смелости во всеуслышание заявить о своём родстве с Крисом, но при этом она отказалась от всех благ, которое это родство под собой предполагает? Тогда чего она добивалась?

Ничего не понимаю.

— Она объяснила свой отказа от переезда? Как?

— Нежеланием нас стеснять.

Смешно. Кого она могла стеснить в огромном доме?

— Но хоть что-нибудь она попросила у Криса?

Мама кивает и отходит к окну. Поправляет тяжёлые шторы. А затем смотрит на меня:

— Крис сказал, что она обратилась к нему, лишь потому что он может помочь ей с колледжем. Это её мечта — учиться в Джонс-колледж. В прошлом учебном году её туда приняли, но перед поступлением заболела её мама... О, Макс, этой девочке пришлось пережить страшное...

Как и нам в своё время. Я хорошо знал, что значит потерять родителя. Но не представлял какого это: наблюдать день за днём, как родного человека покидает жизнь...

Значит, Джонс-колледж.

— Она будет сегодня на празднике?

— Конечно, мы её пригласили, — кивает мама и вновь смотрит на платье. — Я взяла на себя смелость... Уил должен отправится за ней с минуты на минуту.

— Передай ему, что в этом нет необходимости, — отталкиваюсь я от косяка, на который опирался. — Я сам за ней съезжу.

Быстро приняв душ и сменив форму на обычную одежду, я вхожу в гараж и беру ключ от внедорожника — не люблю мелкие тачки, всё равно, что сидеть, как рыбе в консервах.

Выезжаю за ворота и еду на адрес, который мама скинула мне сообщением: не самый лучший район Лос-Анжелеса. Убеждаюсь в этом, когда добираюсь до места. Улица с двухэтажными домиками, прилипшими друг к другу, как подтаявшие конфеты в мятой пачке.

Замечаю Миллер издалека — ждёт, нервно постукивая коленом по твёрдому чехлу в одной руке, второй — теребит мочку уха. Скрипка? Интересно.

На девчонке брючный костюм пастельных тонов: нежно-голубой, который выглядит ей великоватым. Отливающие медью в вечернем свете солнца волосы собраны в косу. На лице ни грамма косметики.

Серьёзно? Она собралась на собеседование?

Останавливаю машину рядом с ней и опускаю стекло с пассажирской стороны.

Глаза Миллер расширяются от удивления.

Улыбаюсь ей:

— Такси прибыло, Незнакомка.

Она сглатывает, берёт себя в руки и идёт к задней дверце. Открывает её.

— Серьёзно? — не верю я своим глазам.

Девчонка укладывает на сидение чехол со скрипкой и сужает на меня свои тёмные глаза:

— Пассажиры такси обычно ездят на заднем сидении, но также за такси нужно платить. Потому я не стану играть в эту игру, как ты мог подумать.

— Умно, — тихо смеюсь я.

Миллер захлопывает дверцу и через пару мгновений забирается на переднее сидение. В глаза не смотрит. Пальцы дрожат, пока она возится с ремнём безопасности. Затем она сцепляет их в замок на коленях и смотрит прямо перед собой.