А вдруг его там не будет? Или её поймают, пока она идет к тому месту, где они впервые увиделись? Все эти мысли заставляли Джуан ускорять шаг. Она быстро добралась до главной лестницы и спустилась по ней к выходу. Выходить через главные ворота она не собиралась. Там всегда дежурила стража. Джуан выбрала черный ход, который вел из кухни на улицу и через который обычно ходила прислуга.

Как-только она отворила скрипучую дверь и вышла во двор, то мигом помчалась по сырой траве к саду ощущая, как она щекочет лодыжки.

Мысли в голове рассеивались словно туман на ветру и все, что всего минуту назад казалось таким значимым, стало абсолютно бесполезным и пустым. Джуан чувствовала прохладный ночной ветер, игриво шелестящий в её зеленых волосах, как в кроне деревьев. Ветви мягко хлестали по лицу, а в нос ударял свежей запах яблок и коры. На утес, к старому дубу, она прибежала в бодром расположении духа и с веточками в волосах. Дерево поприветствовало девушку тихим шорохом, а вода у подножья скалистого утёса, шуршанием волн.

Здесь было достаточно светло из-за высившиеся в вышине небосвода яркой луны и искрящихся, точно алмазы, звезд. Джуан огляделась по сторонам, попыталась рассмотреть какое-то движение в кроне дерева или шевеление на противоположной стороне расселены – ничего.

Прошла минута. Другая.

 Вокруг неё была сковывающая ночная пустота и весь бодрый настрой, с которым она сюда примчалась, тут же улетучился. Джуан стало одиноко. Она поняла, что просчиталась, и этот юноша не будет рисковать собой, чтобы снова прийти сюда.

Да и с чего она вообще решила, что он появится?

Девушку охватила тоска. Она посмотрела на дуб каким-то молящим взглядом, вдохнула прохладный ночной воздух и пошагала обратно.

– Ты даже не поздороваешься? Я так и знал, что вас не учат хорошим манерам, – раздался знакомый голос и Джуан резко обернулась. Лицо её просияло, и она тут же подбежала к дереву.

– Я думала ты не придёшь, – робко сказала она. Листва зашелестела, и юноша спрыгнул с ветви на землю.

– Почему? – спросил он. В свете луны его волосы отливали металлической темнотой, а глаза блестели в прищуре.