По ступенькам спустился в темное помещение. Вдоль стен были установлены кровати. Справа и слева было еще несколько комнат, в которых также были установлены спальные места. Небольшие полуторки, на которых спали местные, если сон вообще возможен в подобных обстоятельствах. Едва ли можно было кого-то опознать в этой темноте, но среди фигур нашел двух милых старичков. Три выезда мне не удавалось их найти. Из-за этого пребывание стариков на войне затянулось на почти полторы недели. Больше месяца дети Великой Отечественной войны провели в адской мясорубке. Три снаряда влетело в их квартиру. Герман Михайлович получил контузию, а Галине Андреевне из-за возраста было сложно стоять на ногах. Глядя на то, как пожилые люди помогали друг другу, становится понятно, что они выжили только благодаря тому, что они есть друг у друга.

– Я за вами приехал. Поедем в Донецк к вашим родственникам.

В нынешних обстоятельствах не редко, когда журналисты вывозят мирных жителей. Старики, раненые, женщины, дети. Эвакуируют всех, кто соглашается на выезд из пылающего города. Депутат НС ДНР Алексей Жигулин на днях вывез молодую маму с ребенком, который родился во время боев в Мариуполе. А накануне парламентарий и вовсе вывез семью из 9 человек.

Пока старики собирали свои вещи – небольшая спортивная сумка и целлофановый пакет с одеждой и документами, – успел получить еще один список с теми, кто находится в подвале.

– Правильно, бабушку и дедушку нужно вывозить, – говорила женщина в синей куртке.

В моем списке она тоже оказалась. Но ехать она отказалась. К сожалению, но я не в первый раз сталкиваюсь с этим. Люди, находясь в эпицентре боевых действий, по ряду причин не желают покидать «красную зону». У каждого мотивы свои. Кто-то не знает, куда ехать, кто-то не хочет быть обузой своим родным, кто-то беспокоится за свое имущество, а у кого-то есть и политические причины. Все, что получается сделать в таких случаях, – передать весточку родным, опубликовав видеообращение.

– А вы видели, что у второго входа в подвал торчит мина? – Молодой мужчина зазывал меня показать неразорвавшийся снаряд. Но времени было в обрез. Нужно было ехать дальше.

На следующей точке мы встретили еще больше людей. Тут были и дети. Бегали по двору с прошитыми осколками детскими площадками, сожженными автомобилями, а композицию дополняли опаленные здания. Мальчишка бегал под звуки канонады с цветастым воздушным змеем.

– Возьмите его, – протянул паренек мне свой подарок.

– Оставь его себе.

– У меня еще есть. Возьмите этого себе.

Мальчик не отступал. Хотел, чтобы я взял воздушного змея с собой. Улыбался так озорно, будто и не было вокруг войны. Я попросил его сделать пару снимков. К нему тут же подбежал его друг. Пацаны начали гримасничать, ставить рожки и хихикать, пока затвор камеры щелкал кадр за кадром.

Тут же я встретил еще одну маленькую жительницу горячей точки, трехлетнюю Лизу. Малышка пока знает не так много слов. Своими крохотными пальчиками показывала количество лет, которые ей удалось прожить.

– Почему вы не уезжаете? – спросил я уже без камеры.

– А куда мы поедем?

– В Донецк.

– А у нас там никого нет. Ну, коллега бывшая была, но это несерьезно. Да не, не поедем никуда.

Чумазая малышка держала в руках шоколадную конфету. Лиза вместе с мамой даже не спускаются в подвал. Продолжают жить в своей квартире. Хотя их соседи уже перебрались в убежище.

Такие истории сложно забыть. Видел их неоднократно. Даже было время, когда казалось, что смирился с этой стороной жизни. С этим ничего не поделаешь, но все же сложно совладать с эмоциями, когда видишь, как девочка трех лет стоит посреди руин жилых кварталов, играет под звуки грома артиллерии и каким-то немыслимым образом находит в себе силы улыбаться. Должно быть, не осознает, что все это реально, а глупые взрослые просто играют в свои игрушки, но делают это крайне громко.