Иду по коридору. Пятно идёт передо мной, останавливается, когда я останавливаюсь. Бросаюсь на пол поймать пятно: отодвинулось. Подо мной всегда тень. Эту тень делает на своём заводе Жовин. Он становится такого же роста как человек, с которым он говорит. Слышу, рука его говорит: “У меня есть младший Жовин и старший Жовин”. Приходит точно такой же, с головой как ковш экскаватора, но в ковше, глубоко улыбка. Холодно берёт меня за руки и ведёт меня. Появляется тот, что меньше всех и мажет мылом под ногами. Я иду над мылом и страшно поднимаюсь. В животе всё загорается синей щекоткой.

Бабушка гадает мне на картах, предсказывает мне дальнюю дорогу и любовь в конце пути. Дома я спрашиваю у брата что такое любовь, у родителей спрашивать стесняюсь. Понимаю, что со взрослыми нельзя говорить об этом. Он отвечает, что поговорит со мной об этом, когда мне будет семнадцать лет. Ждать долго. Я представляю себе желтый цветок, в который я заворачиваю это слово. За окном ребёнок ходит в шубе, брызгает водой в голубей. Хочу гулять с ним. Бабушка кладет карту в самую заднюю часть ладони.

Сделал грузовик из коробки зубной пасты. Насекомые это маленькие грузовики.

Брат достаёт приёмник с однокассетным проигрывателем и показывает мне, как им пользоваться. От нового приёмника пахнет голубым запахом, приёмник чёрный. Я ставлю кассету. Я нажимаю красивую синюю кнопку. Кассета за небольшим пластмассовым окошечком приёмника начинает вращаться. Играет музыка, мужской голос поёт песню про пароход. Мужчина одет в рыбацкую сеть поверх пиджака. Играет другая песня. Я вижу, как на одной стороне кассеты становится больше плёнки, чем на другой. Песня похожа на самолёт. Я спрашиваю брата, когда мы построим самолёт. Он говорит, скоро. Прячет голубую коробку от проигрывателя на шкаф. Хотел двухкассетный.

Слышу гул. Лежу и смотрю на лица в ковре. В квартире нет родителей, только брат. Он заходит в спальню и спрашивает, слышу ли я гул. Отвечаю, слышу. Брат знает, что я не хочу спать и предлагает гулять. На улицу выходить нельзя. Идём в подъезд. Я радуюсь, брат разрешил гулять. Идём с пятого на девятый. Вижу решётку, за которой крутится огромное колесо. Колесо останавливается. Гул прекращается, и я понимаю, звук шел от колеса. Понимаю, оно поднимает и опускает лифт. Стою и смотрю на колесо очень долго. Пахнет подъездом и табаком. Представляю кнопку, которая нажимает кнопку побольше, а та нажимает ещё бóльшую кнопку. И так, пока от самой большой кнопки не зашевелится колесо.

Сам умываюсь. Вода утекает в черную пустоту за белым крестом. Долго смотрю туда, пока не становится страшно. Когда глядеть туда невыносимо, я убегаю и кричу.

Я стою на балконе. Вижу набережную Урала. Встаю на полукруглый ящик швейной машины. Папа говорит, чтобы я не выглядывал далеко. В руках у меня бинокль. Вижу, едет грузовик без шофёра. За ним ещё один тоже без. Летит чайка. С балкона выше нашего её кормят хлебом. Куски падают, и чайка ловит их прямо передо мной. Хочу посмотреть чайку ближе. Выглядываю дальше. Вижу внизу четыре тропинки, пересекающие пустырь в виде моей любимой латинской буквы W. Выглядываю дальше. Чайку перестали кормить, улетает. Соскальзываю с ящика, падаю на бетонный пол балкона. В углу стоят удочки. Трогать их запрещается. В стене балкона ход к соседям, забитый квадратной коричневой доской. Улица закрыта от меня бетонной перегородкой балкона. Там, где не вижу, по воздуху ходит лев.

Строим гараж. Я и мама заворачиваем банки с горячим супом в полотенца, берём хлеб, белый термос и ложки, идём на стройку, чтобы папа и брат пообедали. Мама стелет скатерть на большой квадрат из белых кирпичей: это будет столом. День солнечный, и ветра нет. Брат стоит в котловане с лопатой. Выбрасывает комья земли наверх. Из-под одного комка начинают вылезать рыжие пауки, ползут по лопате. Это пауки степные, ядовитые. Мама ставит меня прямо на скатерть. Брат смахивает их с черенка и давит кроссовками. Папа с паяльной лампой прыгает в котлован и плавит пауков, лапки закручиваются и получаются золой. Фиолетовые квадраты ломают мне спину. Дышу часто.