Пабло, не снимая пальто, ходил и зажигал лампы на столиках, включал торшеры со старомодными абажурами. Собака, опустив хвост, бродила за ним, уставившись на пятки хозяина.

– На этом этаже раньше жила «она», – повторил Пабло, не называя бывшую жену ни по имени, ни «женой». – А когда пришли приставы… слизняки, шакалы проклятые! Собрали и заперли все ценное. Прямо при мне лапали мои картины, сволочи, снимали со стен! Вот когда я пожалел, что у меня нет оружия! Еще и опечатали мастерскую, я тебе покажу потом, налепили свои грязные бумажки с печатями. Хотя это смех, конечно, я здесь столько лет живу и знаю, как пробраться в мастерскую, плевал я на их печати. Только не хочу. Не желаю – и все! Заперли даже рисунки, скульптуры… я чуть не свихнулся от бешенства, ненавижу их грязные лапы, просто ненавижу.

Саб так и стоял около своего чемодана. Над камином заискрилось большое зеркало в широкой позолоченной раме, он шагнул вперед и тут же чуть не упал, наступив на огрызок яблока. По полу почти равномерно были разбросаны окурки и другой мусор.

– Так я теперь живу. – Пабло присел на стул и стал гладить собаку. – Давай быстро поедим, и нам с тобой надо выйти с Эльфом. Ты ведь голоден?

Саб пожал плечами: он был голоден и устал. Снимать влажное пальто в холодной квартире не хотелось.

– Здесь теперь моя спальня, раньше в ней спала «она» со своими финтифлюшками, – махнул Пабло в сторону широкого дверного проема. – А тебе я приготовил отдельную комнату, пойдем покажу.

В конце коридора была небольшая кухня, загроможденная утварью, и рядом узкая комната с окном, там помещались небольшая кровать и шкафчик. Саб догадался, что это каморка прислуги.

– Здесь спала кухарка, – подтвердил Пабло. – Ее хренова кухарка, готовила только то, что мне вредно, мечтала, чтобы я окочурился побыстрее. «Она» забрала эту дуру с собой. Сейчас мне одна старая дама приносит суп и продукты, но не живет здесь. Я никого не хотел видеть, никого не мог выносить! Кроме тебя! И вот решил, что, если бы ты приехал с женой, вы могли бы здесь пожить.

Вдвоем вообще невозможно было бы здесь поместиться, но Саб промолчал; ему было страшно представить, что сказала бы его гордая жена, предложи он ей поселиться здесь в комнате кухарки. Вслух он сказал:

– Хорошо. Могу помыть руки? – В конце концов, неделю можно здесь пожить, важно только то, что он будет рядом с Пабло. Какой, в самом деле, материал для книги: они будут беседовать каждый день.

– У тебя здесь отдельный туалет, из коридора, и в кухне есть кран. А большой умывальник и ванна – они там, рядом со спальней. Тебе нравится? – Не интересуясь ответом, Пабло стал рассматривать пакеты с едой на кухонном столе. – Я камин не разжигаю, может быть, по ночам и прохладно бывает, но так полезнее для здоровья. И я отдам тебе одеяло, не волнуйся.

– Я не волнуюсь, – Саб был обескуражен увиденным.

– Давай поедим, – снова предложил Пабло. – Вот сыр она принесла, зелень, лук. Суп остыл, подогреем? Надо бы кастрюлю найти… ты видишь подходящую кастрюлю? Один я привык есть в городе, но раз мы теперь вдвоем, предпочитаю твою компанию… Мне много надо тебе рассказать, посоветоваться. Так, как думаешь, эти миски чистые? «Она» еще и всю приличную посуду забрала, так что прости.

Они кое-как накрыли стол, вернее, часть большого стола в гостиной. Собака вернулась из спальни и наблюдала, потом устроилась у ног хозяина. После тарелки теплого супа Саб согрелся. Теперь все казалось ему восхитительным: то, что они вдвоем могут провести какое-то время в удивительной квартире в центре Парижа, и то, что Пабло нежен с ним и совершенно откровенен, как ни с одним человеком в мире.