Гордеев нахально чмокнул ее в щеку и поспешил домой.

На автоответчике никто не появился, но едва Гордеев начал косметически убирать квартиру, как раздался звонок.

Это была Лида.

— Да что в мире не воздух? Сам человек, вот выпусти из него воздух, увидишь, что останется.

Бальтасар Грасиан. Критикон, I, ХIII

Коротко поговорив с Лидой, Гордеев условился встретиться с ней в авиакассах на Рождественке, рядом с метро «Кузнецкий мост».

Гордеев мог бы предложить и другое место с кассами — например, в вестибюле метро «Тургеневская», но ему хотелось не то чтобы с уверенностью установить, но полюбопытствовать, будет ли за ними слежка. В уютном и обычно даже летом малолюдном помещении касс на Рождественке следить будет сложнее.

Он велел Лиде, если она окажется там раньше, пройти в здание, встать в очередь и ждать. Все естественно: кто первый приходит — тот и занимает очередь.

А получилось так, что Лида вошла следом за Гордеевым, когда он только появился на Рождественке. Народу, несмотря на лето, действительно почти не было. У международных касс, поигрывая мобильными телефонами, с достоинством заказывали билеты два полноватых молодых человека в дорогих белоснежных летних рубашках с галстуками — очевидно, дорогими, под стать рубашкам. На них, скучая, смотрел секьюрити в милицейской форме, расслабленно занимавший стул у входной двери.

За билетами на внутренние рейсы стояло пятеро: две маленькие кавказские женщины, пестро одетые, они, когда вошел Гордеев, завершали оформление, рослый парень с большой черной сумкой через плечо, как говорится, без особых примет — крепкий, но не «качок», не без мысли на лице, но и не с той мыслью, которая на другие не похожа. Далее стоял ветеран с массивной резной тростью. Что немного удивило Гордеева — почему он в очереди? Разве прежние льготы отменены? Но ветеран пребывал в спокойном ожидании. За ветераном стояла то ли якутка, то ли еще из каких-то северных народов женщина лет сорока пяти, очень симпатичная.

Когда Гордеев впервые увидел Лиду, впечатление о ней составилось довольно определенное: хороша, но еще не осознает по-настоящему ни себя, ни своей женственности; умна, однако ум еще неопытен, не обработан как следует; обаятельна, но будто стесняется себя самой. Лида была в легкой блузке и светлых брюках, отчего казалась еще выше, а ноги ее еще длиннее, несмотря на туфли-лодочки без каблуков. Когда Лида подошла к Гордееву и поздоровалась, оказалось, что она немногим ниже Юрия Петровича, бывшего вратаря футбольной команды университета, ростом не обиженного. Конечно, на лице ее была видна усталость, но не та, которую вызывает сдача зачетов и экзаменов. Эта усталость исчезает через два-три дня после того, как зачетка до следующего семестра сдана в деканат, после того как проспишь столько, сколько хочешь, а не столько, сколько позволит расписание. Нет, на лице Лиды была другая усталость — следы непреодоленных трудностей, следы продолжающихся тревог, следы пугающей неизвестности.

Они поздоровались и успели переброситься несколькими тихими фразами, пока за ними не заняли очередь двое молодых людей — парень и девушка, решавшие кроссворд в рекламной газете.

Гордеев полувзглядом, полушепотом предупредил Лиду, что дело они здесь не обсуждают. Просто берут билеты на ближайший рейс и уходят. Укоризненно покачал он головой и на попытку Лиды вновь заговорить о гонораре. Юрий Петрович не считал себя зажиточным человеком. Он любил дарить подарки, он с удовольствием подкидывал миллион-другой не только матери, но и сестре. Однако в этом случае Гордеев решил действовать по принципу, который в России нельзя считать совсем пустым, — по принципу: куда вывезет. Во-первых, он был уверен, что сможет выручить Андреева-отца и тот оплатит положенное, во всяком случае покроет расходы, а во-вторых, и, может быть, в-главных, считал, что вызов был брошен не просто отдельному человеку, а всему адвокатскому сообществу, как бы оно ни было противоречиво и разномастно внутри. Адвокат призван защищать — тем более делом профессиональной чести и достоинства должна стать защита самих себя. Словом, как говаривал гений преодоления Бетховен: «Человек, помоги себе сам!»