— Понимаете, я сестра… То есть с моей сестрой произошло… Ну, кто мог подумать? — В трубке начались всхлипывания, и Гордеев, которого события этого дня заставили быть настороженным, стал успокаивать звонившую, хотя имел основания предположить, что этот звонок был не просто звонком. После пакетика с героином и не то можно было бы придумать. Однако все же решил послушать… Тем более что проверить не так сложно. Позвонить Марине, в милицию, в прокуратуру…

— Пожалуйста. Что, собственно, случилось?

— Моя сестра… Кто мог подумать! Пришла домой, а они лежат… Ну, она и схватила нож, то есть два ножа…

— Кто лежит? Зачем ножи?

— Да полюбовники лежат. — Голос в трубке стал тверже. — Муж ее, Виталька, и полюбовница его, думали, не придет она. А она пришла и за нож схватилась… А там два ножа было…

Слушая рвущийся от всхлипов и рыданий рассказ, Гордеев понял следующее.

Муж сестры звонившей привел в квартиру подружку. А жена, то есть сестра, в это время была на работе, а поскольку она работала кассиршей в гастрономе, и довольно далеко от дома, все казалось шито-крыто. Однако, возможно — тут уже Гордеев домысливал, — сестра-жена испытала какую-то тревогу, заволновалась и сделала то, чего ни в коем случае не должна была делать на рабочем месте в нынешние времена — хлебнула во время обеденного перерыва чего-то горячительного, благо она работала среди спиртного и закусок. Но и закуска не помогла — администратор отстранил ее от работы. Конечно, здесь уже возникали другие сюжеты — связанные с конфликтами и страстями, которые тлели и горели в гастрономе, но это уже вне обстоятельств данного дела.

Словом, в то время как муж любил свою подружку на супружеском ложе, его юридическая, но в данный момент не фактическая жена в несколько взволнованном состоянии приближалась к дому.

Вероятно, страсть, а может быть, и свойственная мужчинам беспечность не подсказали коварному изменщику, что использование минимального средства безопасности — дверного засова — не является трусостью, а лишь становится способом избежать многих внутрисемейных конфликтов. Так или иначе, разгоряченной малой дозой спиртного и достаточно крепкой административной выволочкой жене пришлось дойти до точки кипения при виде мужа, отдыхающего, держа в объятиях голую девицу. Обнаженность осквернительницы супружеского ложа потрясла, как понял Гордеев, не только нетрезвую жену, но и ее сестру, несколько раз, не иначе как со слов мстительницы за свою поруганную честь, повторившей при рассказе эту подробность…

«Гулять так гулять! — подумал-прокомментировал Гордеев, оправдывая потерпевших, а не ту, которую его просили защищать. — Что ж им в июне заниматься любовными состязаниями в калошах и с зонтиками?!»

Недолго думая, жена схватила попавшиеся ей на глаза два ножа и вонзила их в тела возлюбленных. Эта подробность — именно два ножа, а не один — также показалась Гордееву любопытной. Откуда же взялись два ножа рядом в комнате, не в кухне — в спальне, очевидно?

Он спросил сестру. Она не знала. Два ножа — может быть, они закусывали незадолго до прихода жены — или задолго, какая разница, главное, ножи оказались как нарочно наготове, причем один согнулся при ударе о ребро блудливого мужа.

Проведя акт возмездия, жена вызвала милицию и «скорую помощь», и вот теперь эротоманы валяются чуть ли не под капельницами, но в разных палатах, а отомстившая за свою поруганную честь жена, к тому же протрезвевшая, сидит в камере для временно задержанных. И хотя, по словам сестры, милиционеры относятся к ней хорошо — «и уважают», пару лет лишения свободы она очень и очень вполне даже может получить, как просветили ее бывалые люди из тех, с которыми ей теперь приходится общаться.