Джеффри Ривера – самый загадочный мужчина, с которым мне когда-либо доводилось встречаться. Не в смысле встречаться как мужчине и женщине, а рабочие встречи.

– Я уволена? – Позабыв о приветствии, спрашиваю я.

Он поднимает голову от бумаг. На его переносице блестящая черная оправа очков, из-за чего выглядит мужчина как учитель, на которого школьницы пускают слюни. Я и есть та самая школьница сейчас. Он великолепен.

– А тебе бы этого хотелось?

– Нет.

– Тогда вопрос можно считать закрытым. Мои друзья не имеют права голоса в выборе сотрудников, если они не работают под их крылом.

Облегчение. Я чувствую, как оно прогоняет тревогу.

– Теперь я могу вернуть телефон?

Джеффри шумно вздыхает и поднимается с кресла, возвышаясь надо мной, как Эйфелева башня. Его белая рубашка подчеркивает каждый мускул, брюки графитовым оттенком обтягивают узкие бедра и подтянутую задницу. Джеффри Ривера воплощение греха. Красивый, состоятельный, уверенный. И очень, очень сексуальный. Любопытно, как скоро до моих ушей доберутся грязные сплетни сотрудниц на обеденном перерыве. Жутко интересно услышать что-то, из-за чего треснет идеальный фасад. Я бы не сочла его таким хорошеньким, будь он заносчивым кретином с манией величия. Обычно мужчины с его внешностью искренне считают, что простые смертные не имеют права дышать с ними одним воздухом и пьют дурацкую воду Voss. Но Джеффри… В нем, кажется, нет гнилой натуры, хотя порой он излишне самонадеян.

Он стягивает с верхней полки мобильник и протягивает мне, заняв прежнее место.

– Глупо было. – Он выглядит виноватым. – Тебе звонила мама.

– Ох, да, она… – Я замолкаю на полуслове, потому что мне нечего ответить, кроме как сказать, что она испытывает воодушевление перед предстоящей свадьбой. Свадьбой, которая не состоится.

– Я сказал, что нашел телефон и жду, когда кто-нибудь позвонит, чтобы вернуть его. Она была удивлена.

Мое сердце пропускает удар.

– Чем?

– Тем, что ты не позвонила от Спенсера. В крайнем случае от Джо.

– Да. Это действительно странно.

Взгляд Джеффри опускается на мои руки. Он скребет щетину. И он в скверном расположении духа. Почему? Потому что на прошлой неделе он ощущался легче. Сейчас же в воздухе повисло напряжение.

– Нет, странно другое. – Его глаза продолжают сканировать мои руки. – Почему я не вижу кольцо или хотя бы след от него. Вы разорвали помолвку?

– Какое это имеет отношение к моей работе? – Натянуто уточняю я, боясь раскрыть грязные подробности моего увольнения.

– Да брось, София, я твой босс. Я должен знать, что ты не натворишь дел, о которых пожалеешь в будущем.

– Каких дел? Вы хотя бы знаете имена сотрудников?

– Да, – бесстрастно заявляет он, что Саманта на его месте нарекла бы хамским, непозволительным тоном. – Я знаю каждого сотрудника, который работает в моем филиале, и часть тех, кто работает в других.

Ладушки, тут мне крыть нечем.

– В любом случае это не касается никого, кроме меня.

– Твое право.

Да, он в скверном настроении. Этот Джеффри не заигрывает со мной. Даже неловко, ведь с момента моего возникновения в офисе он так или иначе делал это.

– Что происходит? – Я легко ломаюсь под давлением, поэтому неудивительно, что уже через минуту не выдерживаю возникшее напряжение.

– Что-то происходит? – Его взгляд возвращается к моему лицу.

– Ты… То есть, вы перестали дразнить меня.

– Это было ребячество, София.

Ну вот, опять. София.

Я добивалась обращения по имени с четверга. Получилось ли? Нет. Джеффри продолжал нарекать Соф или Софи. Так меня называют исключительно друзья, даже родная мать зовет София. Но София с его подачи сейчас кажется чужой. Я признаю, что питаю некоторую слабость по части мужчины, занимающего кресло напротив меня. Это естественно, когда смотришь на него. Джеффри невероятно красив. Одни только зеленые глаза, обрамленные густыми ресницами, чего стоят. Возможно, некоторые девушки и вовсе лишаются рассудка, если он заговорит с ними. И медовый тон его голоса, когда он обращался ко мне как к Софи, приравнивался к нежному. Сегодня он сухой, отстраненный. В точности тот, что слышала по телефону, когда он только принял звонок.