На крыльце их встречала мать Николая, с двумя пустыми ведрами. Не поздоровавшись с молодой женой, отдала ведра сыну и обиженно пробасила.

– Пока ты ерундой занимаешься, мне даже самовар не с чем поставить!

Взглянула на Лиду.

– Заходи, раз пришла.

Лида пропустила мимо ушей «приветливую» встречу свекрови и скорее поднялась в дом, увидеть мальчишек. Картина была грустная: один худенький мальчик, по виду не больше трех лет, бледный и болезненный, качал в люльке другого, годовалого. Ребенок в люльке был тоже, очень худой и вялый. Его глаза равнодушно и без интереса к жизни были направлены на потолок. Судя по всему, он был промокший и уже замерз, в еле натопленном доме.

Лида открыла печь и подкинула туда дров, отодвинув заслонку. Свекровь, увидев это, кинулась было к печи, желая достать дрова обратно, но Лида перекрыла собой проход и остановила старую женщину. Та нехорошо сверкнула глазами.

– Ты что тут удумала, свои порядки устанавливать? Я сыну скажу вмиг тебя усмирит! Ты за дровами ходила, что бы распоряжаться?

Лида, помня свой опыт замужества, решила промолчать. Негоже сразу портить отношения. Да и с мальчишками хотелось понянькаться. Она молча выслушала свекровь и взяла младшего на руки.

– Бог ты мой-до чего же легонький! Он совсем что ли не ест?

– Всем что ли как лошадь весом быть?

Свекровь хотела задеть Лиду, принизить, но она и не думала обижаться. Мама и отец, пока живой был, очень любили дочку, на каждом шагу хвалили за красоту.

– Доча, ты у нас крупная, видная! А кнопки-то соседские, не то что обнять, взглянуть страшно, ветром из-за худобы унесет!

Когда пришло время ужинать, Еремеевна достала по куску черствого хлеба и налила всем по тарелке жидкого бульона. Старший мальчик сидел ковырялся в тарелке, без особой радости хлебал пресное варево. К хлебу даже не притронулся. Младшему намешали желток с хлебом и водой. Он плевался, не желал есть. К бледному чаю было подано по куску сахара.

Лида была ошеломлена. Николай считался зажиточным мужиком – две коровы, козы, куры, гуси. Огород, правда не держал, кроме картошки ничего не сажал. А питаются как последние бедняки на селе – ни сметаны на столе, ни пирогов. «Может это день такой сегодня просто попал? Не успели наготовить».

Ночью вертелась на жестком матрасе-не привычно было спать на новом месте и вставала то и дело к младшенькому Егорке, послушать -дышит ли он-уж больно тихо лежал. Ночью слышала шорохи в чулане – старуха копошилась там, что-то искала. Утром, свекровь грубо растолкала невестку.

– Вставай, что разлеглась? Кто скотину будет смотреть?

Лида, хотела было ответить, парой крепких слов, по привычке, но увидев, что Николай безропотно встает и натягивает валенки-молча встала и пошла за мужем. Надоила коров, поставила два ведра молока на крыльцо и прикрыла марлей. Собрала яиц, штук двадцать и собралась занести их в чулан, но увидела амбарный замок на дверях. Поставила корзину у дверей, свекровь занесет позже.

– Наверное от соседей прячутся, замки понавешали, что тут, что в доме.

Ведерко козьего молока занесла в дом, что бы не остыло- надо будет покормить мальчиков, как проснуться, нажарить им блинов. Когда пришло время завтрака, свекровь налила ей стакан воды, дала хлеба и отправила таскать воду в баню.

– Я хотела покушать нормально, детей покормить, пока свеженькое.

– В обед нормально поешь, баню надо топить.

Уже после обеда, старуха дала ей кость и две картошки.

– На, суп вари.

– Вы смеетесь, мама? Что с этой кочерги выйдет? Ни навара, ни вкуса.

– Не смей перечить мне. Живо вылетишь.

– У вас же скотины полон двор, куда мясо деваете? А где молоко, что я для детей приготовила? Куда дели? Откройте чулан!