– Электричество! – воскликнул мастер Харрат, вставая, оставив свой кекс недоеденным, а чай недопитым. – Оно определит наше будущее, Роберт. Позволь я тебе покажу…

В задней части дома, за огромной пустой кухней, он устроил мастерскую в длинном помещении, освещенном несколькими замшелыми потолочными окнами. Повсюду вокруг нас сверкали флаконы, баночки и линзы.

– Электричество, конечно, невидимо – и совершенно безвредно… При условии, конечно, что с ним обращаются как с летучим химическим веществом… Хотя оно, разумеется, не вещество… – Он замер, оглядывая свои многочисленные приборы, как будто сам им удивился. – Газовое освещение останется в прошлом, Роберт. Оно никогда не было безопасным, идеальным, а требования представителей высших гильдейских сословий постоянно растут. Да, это будущее, Роберт. Будущее!..

Следующая часть нашего ритуала в этот и другие послеполуденные полусменники выглядела следующим образом: грандмастер Харрат расчищал место на одном из своих верстаков, а затем, пообещав, что это займет всего несколько минут, часами бормотал и восклицал, связывал и скручивал медные провода, вытаскивал наполненные кислотой резервуары, возился с устройствами, которые казались вариациями маминого приспособления для отжима белья, только с медной обмоткой, пока запах его трудов не смешивался со всеми остальными ароматами, наполнявшими длинную комнату. В конце концов грандмастер Харрат заставлял два металлических стержня соприкоснуться.

– Электричество, Роберт, – произносил он с присвистом.

Кусочек нити накала на верстаке, зажатый в устройстве, похожем на челюсти ящерицы, ненадолго становился бледно-оранжевым и угасал, как беспокойная, почти эфирная искорка. Я, разумеется, достаточно привык к периодическим вспышкам отцовского энтузиазма, чтобы выказывать должное восхищение. Однако грандмастеру Харрату виделись дома, улицы, поселки, целые города, освещенные этим тусклым свечением.

– Представь, Роберт, если бы трамваи в Лондоне приводились в движение электричеством! Представь, если бы поезда, курсирующие между нашими городами, и двигатели, приводящие в движение наши фабрики, работали благодаря ему! Подумай, каким чистым был бы воздух! Подумай о чистоте наших рек!

Я покорно кивал.

– Мы застряли, Роберт, в эпохе пара и промышленности на целых триста лет. Где же новые достижения?

Грандмастер Харрат был в ударе. Хватало пожатия плечами, чтобы поддержать беседу.

– Я скажу тебе, где они, Роберт – вот здесь… – он постучал себя по черепу, – …и в таких мастерских, как эта, которые гильдии не осмеливаются спонсировать. Ты спросишь почему? Я отвечу! Потому что гильдии не видят ничего, кроме эфира. Он слишком упрощает жизнь. К чему прогресс, когда власть имущие и так чувствуют себя прекрасно? Однако будущее ждет нас, Роберт, за руинами растраченного прошлого. Растраченного на газ, Роберт. Растраченного на уголь и пар. Растраченного, прежде всего, на капризы и неэффективность эфира…

Подумай о нашей стране – подумай о том, как она существовала большую часть последних трехсот лет с тех пор, как грандмастер Пейнсвика сделал свое открытие. Да, мы познали прогресс, если понимать это слово именно таким образом. Мы научились использовать энергию угля, газа и пара, мы научились выпускать десять тысяч версий одной и той же жалкой штуковины на отдельно взятой фабрике. Конечно – и это самое важное, – мы научились использовать эфир. Голодают только нищие, и я слыхал, что нынче в работные дома попадают исключительно самые слабые, беспутные и невезучие. Да, у большинства есть пресная вода, а в лучших домах немногих – внутренняя канализация, и страшнейшие эпидемии почти всегда ограничиваются наиболее мрачными кварталами наших великих городов. Я мог бы сесть на поезд и через несколько часов оказаться в Дадли или Бристоле. Я мог бы отправить туда сообщение по телеграфу, и оно дойдет почти мгновенно. Но я мог сказать почти то же самое сто лет назад! Никакой это не прогресс, Роберт! Да, появились новые продукты, новые увлечения, новые стили и мода – даже иной раз новые идеи, если кто-то осмелится их опубликовать, – но все это на самом деле очередное повторение пройденного. Мы в Англии и в других так называемых развитых странах Европы окаменели, как причудливые морские существа, которых иногда находят в кусках угля, и со стойкостью камня сопротивляемся переменам. И я скажу тебе почему, Роберт – это из-за эфира. Из-за того, что мы ленивые инженеры. Если можно заставить какую-нибудь штуковину работать с помощью покрытия с дивоблеском и заклинания, к чему утруждаться усовершенствованиями, мм?..