– Смотрите, народ какой-то к нам пожаловал, с повозками. Чего-то делать станут?

– Выгружают жерди какие-то. Шалаш, что ли ставить собираются? Братцы, мы ещё в шалаше зимою не жили.

– Так пролетье уже, значит, начальники считают, что славянам и шалаши сойдут.

– Да не шалаш. Это такой дом татарский. Я видал, они с такими кочуют со скотиною своей. Разобрал, в повозку закинул и поехал, на новом месте быстренько собрал, вот и живи, пока не надоест.

– Айда спросим, чего это они нам городят. Видом, вроде бы славяне, только одёжка татарская.

– Эй, люди, вы по-русски изъясняетесь?

– Ещё как! Мир вам, славяне! Но вы близко не подходите – не положено.

– Это чего это?

– Вы нечистые пока.

– Сам ты нечистый!

– Да не бузи, молодец. Приказ таков – прежде помыть вас, а после уж к людям пускать. Вдруг заразу в хуаран затащите. Давно мылся то, орёл?

– Да и не припомню. Дома ещё с тятей парились. Ладно, мы тут постоим. Расскажи, дядя, что делать-то собираетесь?

– Так баню вам ставим. Это быстро. Топить дольше.

– А где дрова?

– Э-э, в этих степях дрова только для самых знатных, и те в обычае кизяком топят. Не боись, всё будет в лучшем виде. Мы своё дело знаем!

– Братцы, кизяк – это навоз, что ли? Навозом баню топить? Да мы задохнёмся там!

– Эх, то-то жизни отрок не видывал. Да не хуже дровяной банька будет. Выйдешь, скажешь, понравилась ли. Вот, видишь, уже и корпус почти собрали. Теперь сверху покрышку натянем – и дом готов. Хочешь, живи, а хочешь, банься. Эй, Крут, Белян, таскайте камни с подводы. Дрёма, кизяк неси. Как уложите, зажигай. А я покуда с новенькими поболтаю. Откуда ж вас пригнали, молодцы?

– С Руси, дядя, откуда ж русские люди бывают… Ты лучше сам скажи, какими судьбами оказался, что тут делаешь.

– Так рабы мы, и тем всё сказано.

– Рабы?.. И не страшно?

– Смешной ты, однако. Бывает людям и похуже. Живы, сыты, нынче ещё не биты – уже радость.

– А где же вы живёте?

– А вон, в той стороне, видишь, дымы? Там землянки наши.

– Много вас там?

– Много, наверно, тысяч несколько.

– И что делать заставляют?

– Кого как. По ремеслу, по умению. Больше всего люду на строительстве. Много строят, очень много. Когда меня пригнали, тут деревня была, а теперь видишь, град великий и ещё больше будет! Нашим всем дела хватает: кто дома строит, кто землю копает, иные скотину пасут, ухаживают, кто татарам прислуживает, а вот мы, видишь, кизяк сушим, татарам разносим. Сегодня вам баню истопим – грейтесь-мойтесь, славяне!

– Так у вас там, где землянки, и забора не видать. Сбежать можно.

– Куда тут, в степи побежишь? Кто убегает, ловят, сразу при всех убивают. Не больно-то охота.

– Неужели не сбёг никто? Можно же затаиться у людей в деревнях, а летом, так и просто в овраге схорониться, да помаленьку на Русь продвигаться.

– У татар закон таков: кто рабу беглому приют или пищу даст, тому смерть. Кто беглого не выдаст, тому тоже смерть. Далеко ли без еды убежишь? Тут неплохо, если честно работу выполнять. Мой барин в деревне чуть ни каждый день то кнута, то розог, а то и просто пинка поддавал, что скотине, и спасения от него, изверга, никакого не было, даром, что в церковь ходил. А татары не бьют, если хорошо работаешь и плохого не творишь. Привык я уже.

– Откуда же ты, славянин, уж не земляк ли?

– Так здесь, вдали от Руси, все мы земляки. Суздальский я. Иван Данилович Московский повёл нас Тверь воевать, акурат на речке Шоше нас и побили105. Иван-то Данилович убёг, а нам, кто от меча уберёгся, тем полон.

– И давно ль ты здесь?

– А девятый годок уже, как пригнали. Да почитай больше года по разным торгам скитался, хорошо хоть в Египет не продали. Аллах милостив!