Встретившись глазами с Йимтом, Элвин увидел на лице гнома отражение собственной кривой усмешки. Юноша кашлянул и скосился на принца. К счастью, тот продолжал вещать, глядя в никуда.

Слева в нос корабля ударила волна, корпус содрогнулся. Его высочество пошатнулся, но тут же восстановил равновесие. Он вопросительно посмотрел на майора. Эльф отдал честь. Принц отсалютовал в ответ, развернулся кругом, не оглядываясь пересек палубу и скрылся у себя в каюте.

Майор произвел перекличку в отделениях, потерявших солдат. Едва очередь дошла до Харкона, весь полк застыл в напряженном ожидании. Слухи о его странной гибели разнеслись стремительно. Смерть в бою – это солдаты понимали. Они даже начали привыкать к мысли о посмертном существовании в виде призрака. Но умереть из-за сгоревшей тени... о таком и не слышал никто!

Эльф выдержал паузу, оглядев строй. На Элвине он задержался, и юноша встретился с ним глазами. Майор отвел взгляд и назвал последнее имя:

– Харкон!

Волны глухо бились о борта корабля.

– Рядовой Харкон!

Угол паруса оборвался, заполоскав на ветру.

– Рядовой Кестер Харкон!

«Черный Шип» приподнялся на большом гребне волны, потом скользнул вниз. Из-под бушприта взлетели брызги, окатившие всех собравшихся, но никто даже не шевельнулся, чтобы утереть лицо.

Майор взметнул к небу выхваченную из ножен саблю. Четверо солдат, стоявших наготове, подняли первое тело и подтащили к борту.

Откуда-то из поднебесья, с верхушки грот-мачты, донесся унылый, жалобный вой. Голос принадлежал эльфу Тиулу Горному Роднику. Сородичи называли его дииова грусс. Некогда, побратавшись с чрезвычайно могущественным серебристым волчьим дубом, он окончательно слился с природой. Взять Тиула в их экспедицию решила госпожа Рыжая Сова. Возможно, в качестве еще одного «проехта», по выражению Йимта. Элвин понятия не имел, можно ли что-то сделать для этого эльфа. Дииова грусс как будто существовал в собственном, отдельном мире. Иногда он просто сидел и смотрел в пространство, а иногда, во время погребальной церемонии, взбирался на грот-мачту, сделанную из ствола Черного Шипа, и завывал оттуда.

– Ишь как голосит! У меня аж пауки под шкурой заползали, – шепнул Неваляшка.

Элвин и сам испытывал подобное ощущение, однако, по его мнению, причиной тому являлись не столько стенания потерянного эльфа, сколько ожидание предстоящей развязки.

Майор Стремительный Дракон дал отмашку. Солдаты перевалили тело через борт. Одновременно весь полк произнес слова их клятвы. Последнее горькое прощание, которым они привыкли дорожить, как дорожат старым шрамом.

Первый сверток рухнул в волны. Всплеска за воем ветра почти никто не услышал. Солдаты подобрались и застыли. В воздух взлетели ледяные сполохи. По воде, потрескивая от рвущейся наружу силы, разбежалось черное пламя. Из пламени вынырнула тень. Ее тоскливые вопли эхом отдались в душе каждого из находившихся на палубе. Резко похолодало. Корабль накрыл туман, дыхание вырывалось клубами пара. Море приняло следующее тело, и морозный огонь разросся. Черные языки плясали на бортах, окружая солдат холодным кольцом. Страдальческие крики второй тени слились со стенаниями первой. Перед мысленным взором Элвина помимо его воли предстали черная гора, изуродованные деревья и сама Темная Владычица. Судя по всему, видение явилось не только Ренвару. Некоторые проливали слезы. Другие смеялись. Иные зажмурились и бормотали молитву.