– Вкусно. Спасибо! – громогласно говорит Егор с сытой, довольной улыбкой. – Ты отлично готовишь.

– Не стоит благодарности. Это меньшее, что я могу для вас сделать в ответ на вашу доброту.

– Ты о больнице? – хмурится он. – Брось. Я же обещал, что не отправлю тебя туда. Главное правило, помнится, было: что ты будешь хорошо питаться и поправляться.

Я быстрее работаю ложкой, вызывая сдержанный смех. Удивлённо смотрю на мужчину и вижу, что он и сам крайне удивлён чужеродному звуку, исходящему из самой глубины его души. Скрипучий, лающий смех ласкает слух, наполняет моё тело теплом, и я улыбаюсь в ответ.

– Я отойду ненадолго, Слава. Помочь нужно хорошему человеку. Посуду не трогай, вернусь и всё помою сам.

– Да ну, глупости. Я справлюсь, – отмахиваюсь от его слов.

– Ну как знаешь, – не спорит он, оставляя меня одну.

До самого глубокого вечера я не знаю, чем себя занять. И где только Егор? Мне беспокойно быть одной. Словно все мои кошмары вернутся: те мужчины ворвутся сюда и завершат начатое.

Мои нервы натянуты до предела, и я решаю прилечь. Кажется, только на минутку смыкаю веки, а просыпаюсь уже в непроглядной тьме.

Лишь изредка вспыхивает жёлтыми всполохами свет маяка.

В доме стоит тишина. Егор вернулся или ещё нет? Непонятно. Но я решаю проверить. Иначе страх съест живьём.

Крадучись добираюсь до комнаты, где спит Егор. Еле сдерживаю вопль ужаса, вглядываясь в темень. Но вот глаза привыкают, и я различаю в центре зала две фигуры.

Крупная мужская, подобно изваянию мраморному, стоит, уперев руку в бок. Вторая же рука покоится… на женской голове… путаясь пальцами в волосах.

Другая фигура, женская, стоит перед ним на коленях.

Мужчина тихо стонет, стягивая волосы в кулак, и поднимает свой взгляд прямо на меня.

– Слава, иди сюда, – напряжённо говорит мне Егор.

Словно кролик перед удавом, я нервно вытягиваюсь и, часто надсадно дыша, иду на звук его голоса.

– Разбудили? – как ни в чём не бывало спрашивает мужчина, и с моих губ срывается нервный смешок. Но я продолжаю молчать. Не издаю ни звука, кроме свистящего дыхания, которого не хватает. Словно я надышаться не могу! – Извини, я не хотел побеспокоить тебя. Посвети, пожалуйста.

От страха я даже не сразу понимаю, что между ними тускло светит фонарик. Именно его и протягивает мне хозяин дома.

Я беру согретый его жаром металлический предмет и направляю луч света примерно в том же направлении, куда он и светил. И смущённо ахаю.

Егор стоит со спущенными штанами, а его бёдра покрыты ожогами!

– Так лучше? – хмуро спрашивает он у Лены, которая сидит на полу. Рядом с раскрытой аптечкой.

– Просто супер, – её голос сочится ядом.

Она промакивает свежие раны бинтом, местами отрывает куски кожи, где-то вытирает сочащуюся кровь.

Неожиданно Егор снова грубо за волосы оттаскивает женщину.

– Ну я же просил! – шипит он. – Не надо срывать ошмётки. Просто обработай и нанеси послеожоговую мазь!

– Не веди себя как неандерталец! – цедит сквозь зубы Лена. – То, что ты придерживаешь мне волосы, чтобы не попали в твои же раны, не значит, что ты можешь тягать меня за них!

– Просто делай, как я велю. – предупреждает её тихо, но моё тело покрывается мурашками от ужаса.

– Что случилось? – дрожащим голосом спрашиваю у него.

– Авария на подстанции. Трансформатор загорелся…

– А тебе ведь больше всех надо, – недовольно говорит Лена.

– Я, по-твоему, Ивана Никаноровича должен был туда отправить? Ты не хуже меня знаешь: не потуши я вовремя, всё выгорело бы дотла.

– Вы могли пострадать, – вырывается у меня.

Признаться честно, от сердца отлегает. А то придумала не бог весть что! Лена – медик. Егор пострадал при аварии. Она просто помогает ему обработать раны!